ным применение схем чувственного социального опыта.
В-третьих, социальная имитация может быть мощным инструментом манипулирования общественными настроениями и поведением личности, являться декларируемой позицией, содержащей латентные по отношению к обществу интересы и цели. Оказывая существенное влияние на развитие общественной жизни, имитация имеет тенденцию включения в алгоритмы повседневности и становится качеством социального мезоуровня определять характер и направленность социальных изменений, вернее, «вносить» изменения, по существу, ничего не меняя.
Учитывая сложность актуализированной исследовательской проблемы, мы менее всего склонны считать, что социальная имитация является исторически преходящим феноменом или определяемой социальной патологией проблемой. Рассматривая социальную имитацию как имманентную и во многой степени ключевую проблему развития любого общества, можно сказать, что предметом изучения выступают социальная структура (иерархия статусов) и социальные практики, поведенческие стратегии индивидов.
Необходимо заметить, что имитация в российском обществе часто описывается в архетипическом конструкте, фактически табуирующем социологический анализ, или исследователь обращает внимание на последствия социальных трансформаций, несформированность или неразвитость базисных рыночных и демократических институтов. Бесспорно, данные предположения дают возможность объяснить социальную имитацию как следствие исторической обреченности или исторического отставания российского общества. Однако, по нашему мнению, это замедляет оценку и анализ истоков, условий и тенденций имитационности, так как, по сути, определяя реактивность или спонтанность этого процесса, мало что проясняют в введении критериев различения имитационности и социального творчества и в том, что можно интерпретировать как сформировавшиеся имитационные практики.
Поэтому систематическое и основанное на современном социологическом знании исследование социальной имитации отправной точкой имеет признание разноуровневости, что находит реализацию в последовательном развертывании перехода от имитационной личности к имитационным практикам и обществу как целостной социальной системе.
На наш взгляд, учитывая то, что в российском обществе сильна позиция ощущения отставания или, что является зеркальным отражением, почвенничества, самобытного третьего пути, и то и другое стимулирует имитационность, конструирование картин восприятия, включающих означающие социальные формы как первичные по отношению к социальным реальностям. Речь не идет о том, что россияне живут в мире социальных фантомов, опривычивание имитационности, применение ее в качестве социального или группового ресурса приводит к неформальному консенсусу в обществе, когда требование реальных социальных перемен «удовлетворяется» внесением социальных паллиативов, усложняющих «разрывы общественной жизни» и создающих ситуацию замещения реальных решений ключевых общественных проблем.
В связи с этим проблема социальной имитации в российском обществе имеет относительно большее значение, чем во многих развитых странах. Если в обществах поздней современности можно апеллировать к виртуализации социального пространства и исчезновению традиционных социально-классовых и гендерных различий, то в российском обществе наблюдается экспансия имитационности, которая принимает системообразующий характер, направлена на легитимацию социальных псевдопрактик как содержащих критерий успеха по отношению к вытесняемым на обочину общественной жизни стратегиям социального творчества.
Необходимо подчеркнуть, что в условиях нелегитимности в общественном сознании социальных неравенств, ассоциируемых с социальной несправедливостью, социальная рефлексия во многом затрудняется тем, что нарушение социальной справедливости оправдывается энергичностью и деловитостью рыночной личности, которая, как мы попытались выявить в исследовании, во многом является идеологическим конструктом, контрастирующим с ориентацией на имитацию деятельности, использование или заимствование «чужих» интеллектуальных и профессиональных ресурсов.
Этому способствует кризис профессионализма как поведенческого кода, исчезновение объективной социальной экспертизы и «тусовочность» в оценке личности или группы. Учитывая, что в российском обществе актуализируются механизмы сужения социального воспроизводства, имитационная личность становится знаковой фигурой общественной стагнации. Понимание социальной имитации приводит к выводу о том, что необходимо нахождение альтернатив, связанных с нейтрализацией на институциональном уровне имитационных эффектов, выработкой форм социального контроля, норм и правил «дисквалификации» имитационной личности и высоких трансакционных издержек имитационных практик.
Разумеется, особое внимание при анализе форм социальной псевдоактивности отдается перспективам противодействия имитационному обществу как обществу «не состоявшегося социального развития». Полагая, что проблема формирования адекватного современным реалиям социального творчества является единственно определенной формой выхода из имитационных тупиков, нельзя отдавать предпочтение верхушечным изменениям. Безусловно,