Резкий, насквозь пронизывающий ветер гнул и качал во все стороны безлистые ветви деревьев, которыми дорога была обсажена по обеим сторонам.
Три вышеупомянутых человека, по-видимому, уделили чересчур много внимания пиву, которое подавалось в трактирчике под вывеской «Кот и Скрипка», находившемся в полумиле от Грасфорда. Из этого трактира они только что вышли. Двое из них, впрочем, были сравнительно трезвы и помогали идти третьему, который насилу передвигал ноги, поддерживаемый товарищами под руки. Вследствие его тяжести, а также может быть и собственного подпития, они шли не прямо, а зигзагами, мотаясь по дороге то вправо, то влево. Так дошли они до моста через одну из тех быстрых речек, которых так много в Девонском графстве. Войдя на мост, они, как бы по безмолвному уговору, положили бесчувственное тело товарища возле мостовых серил и в течение некоторого времени молча переводили дух. Один из них сам тоже довольно грузно облокотился на перила. Это был высокий стройный мужчина лет сорока в черном сюртуке и в слишком узких для него брюках, первоначальный цвет которых мы бы затруднились определить. На голове у него была шляпа пасторского образца, также очень поношенная. Вообще костюм на нем был весь потертый, но несомненно видавший лучшие дни. Вся наружность этого человека громко говорила о том, что он раньше занимал совершенно другое положение в обществе. Так оно и было в действительности. За несколько лет перед этим он заведовал одним средним учебным заведением и получал хорошее жалованье, но привычка пить довела его до падения и разорения, и теперь он был просто учителем в начальной народной школе в Грасфорде, получая грошовую плату, по два пенса в неделю с ученика. Злополучная страсть к вину у него не проходила, и как только он получал свое недельное жалованье, так сейчас же и пропивал его в трактире или в пивной. Второй товарищ был совсем в другом роде – приземистый, коренастый, широкоплечий. На нем были короткие штаны, гетры, ботинки на шнуровке и толстая бумазейная куртка охотничьего покроя. По профессии он был разносчик.
– Как странно, – сказал разносчик, первый нарушая молчание и указывая на бесчувственное тело пьяного человека, лежавшее у его ног, – ведь вот пиво свалило его с ног, а между тем говорят, что оно кидается в голову. Если в голову, то при чем же тут ноги?
– Вы не хотите сообразить, а между тем это ясно, – отвечал народный учитель, который был несравненно пьянее своего собеседника, – ведь голова, когда в нее кидаются хмельные пары, становится тяжелее, а ноги, следовательно, легче центр тяжести перемещается, и человек не может удержаться в вертикальном положении, а принимает горизонтальное, то есть попросту падает. Вам понятно такое объяснение?
– Пиво, которое мы пили, было, действительно, очень тяжелое, – отвечал коробейник, – и в этом я с вами согласен, но ведь пиво вливается не в голову и не в ноги, а в желудок, который находится в самой середине тела. Как вы вот это обстоятельство объясните, мистер Фернес?
– Байрс, вы не про то совсем говорите. Вы говорите про остающееся внизу, про осадок.
– И не думал я говорить про остающееся. Это значило бы говорить про то, чего нет. Вы весь кувшин опорожнили, так что ни капли не осталось.
– Хорошо, Байрс. Сейчас видно, что вы не были в гимназии. Теперь я попробую объяснить вам так: когда человек вливает себе в желудок некоторое количество крепкого напитка, то спиртные пары, как более легкая часть этого напитка, поднимаются ему в голову и желают ее тяжелой. Понимаете?
– Нет. Как же это от легкой вещи другая вещь может сделаться тяжелой? Это невозможно.
– Невозможно? А вы поглядите на этого несчастного человека, угостившегося не в меру. Вот вам и доказательство.
Говоря это, школьный учитель покачнулся и ухватился за перила.
– Совершенно верно. Я вижу, что он пьян, но я желаю знать, каким образом он дошел до опьянения.
– Пил – и допился.
– Это я и без вас знал.
– Так для чего же вы спрашиваете? Не лучше ли будет, если мы поскорее доставим этого человека к его несчастной жене, которая, вероятно, давно его ждет. Прескверная это вещь, когда кто пьянствует. Недаром говорит пословица: «если ты хочешь отнять у врага его мозг, налей ему побольше в глотку».
– И всего-то полпинты выпил Рошбрук, – сказал коробейник, – а что с ним сделалось! Это оттого, что он, как говорят, был ранен в голову, и у него вытекла половина мозгов. За это он и пенсию получает.
– Да, семнадцать фунтов в год, каждые три месяца, и без всяких вычетов, причем и ходить за получением близко – всего четыре мили. Тоже вот и правительство наше – нашло кому благодетельствовать! Разве это работник? Нет. Он ничего не делает, только пьет целые дни и валяется на постели. А вот я, несчастный, ложусь поздно и встаю рано, и должен обучать здешних молодых олухов грамоте за два пенса в неделю. Справедливо ли это? Знаете, дружище Байрс, для человека часто бывает благодетельно то, что с виду далеко не похоже на благодеяние. Мне кажется, что если мы эту несчастную тварь сейчас возьмем и сбросим с моста в речку, то мы сделаем доброе дело. Все неприятности этого человека разом кончатся.
– И себя избавим от неприятности