официантку из соседнего бара, все вокруг называют его дураком… Так называемый “кризис среднего возраста”, Глебушка, случается от безделья, избытка “бабла” и собственной глупости. Юлька-то приезжая?
Они сидели за столиком в модном ресторане, в центре Москвы. Их женщины отошли “припудрить носики”. Ночная заснеженная Москва куда-то мчалась и сверкала за окнами.
– Да погоди ты! Понимаешь, Иван, что-то стало не так. Мужчине ведь хочется, чтобы на него смотрели снизу вверх. Хочется кого-то удивлять. А на тебя смотрят как на привычную вещь, как на домашние тапочки… Спокойно, конечно, и комфортно, но…
– Так у тебя с Юлькой всё серьёзно?
– Боюсь сглазить. Чувствую себя на двадцать пять. Мне кажется, я ей нравлюсь. Распишемся, наверно.
– А Наталья как?
– Ты знаешь – спокойно! Мне как-то не по себе! И смотрит так сочувственно… Меня это даже злить стало!
– Да любит она тебя, дурака… Но мой совет – не торопись! И не забывай, что ещё древние говаривали: “Бойтесь приезжих, дары приносящих! ”.
– Ладно. Давай за нас!
Они чокнулись бокалами и выпили.
Вернулись женщины. Они о чём-то оживлённо разговаривали. Рядом с супругой Ивана, Юлия показалась Глебу стройным экзотическим цветком.
Этот день успешного предпринимателя Глеба Чибисова начинался как всегда. Плотно позавтракав, он садился в свою машину и к десяти обычно добирался на работу в своё издательство. Дела шли неплохо. Несмотря на “толкотню” на рынке и происки конкурентов, бизнес расширялся. Его доля в предприятии позволяла ему жить безбедно, но оставлять кресло главного редактора он не хотел. Боязно было “отдать вожжи” в чужие руки. Он любил своё дело. Любил заведённый ритм жизни и круг общения. Издательство “Глобиус” было в надёжных руках. Пакет изданий был расписан. Авторы толпились с предложениями.
В машине негромко звучало радио.
– …известный режиссёр Фёдор Кондарчук… – Он уловил прозвучавший из динамиков голос диктора и увеличил громкость на автомагнитоле.
В своё время в самом начале им здорово помог, ныне ставший культовым, режиссёр Кондарчук. Глеб всегда об этом помнил и подчёркнуто сердечно приветствовал этого деятеля кинематографии при встречах на московских тусовках. Случая хоть чем-то вернуть “долг” не представлялось.
Последние несколько месяцев его закружил роман с Юлией. В свои сорок пять его, как, наверное, любого мужика, успешного в делах, радовало внимание молодой, красивой женщины. Первые пару месяцев они занимались любовью в любых подходящих для этого местах. Это было главным смыслом того времени.
С прежней супругой Натальей они прожили больше двадцати лет. Глеб оставил ей квартиру в Сокольниках. Развод ещё не был оформлен, и они изредка перезванивались по необходимости. Их сын Данила уже второй год обучался в закрытой школе в Швейцарии. На каникулы он должен был приехать в августе. Раньше времени о происходящем между ними Глеб и Наталья решили ему ничего не говорить.
С Юлией он проводил много времени. Вместе они обустраивали его новую квартиру в центре, бывали в кино и ресторанах. Всё вроде бы было хорошо, но в последнее время в душе у Глеба завёлся какой-то маленький червячок. Ему, как человеку, тесно связанному с литературным творчеством, непроизвольно резали ухо любые “хромые” обороты речи. Неправильное применение иностранных слов вызывало зубную боль. За это, кстати, поплатилась местом его первая секретарша.
Поначалу он относился к “этому” у Юлии так, как относятся взрослые к проявлениям детской непосредственности. Затем стали выясняться удивительные провалы в её познаниях об окружающем мире. Первая волна любовной лихорадки закончилась, и зашевелился тот самый червячок. Раньше Чибисов не очень задумывался о молодом поколении и возрастной разнице в двадцать лет. И вот теперь эта молодость лежала в его постели. Высоцкого она не слушала…
После очередного занятия любовью в его гостиной перед камином, они в блаженной истоме валялись на ковре, глядя на огонь.
– Ты словно Гектор, а я Андромеда…
– Что-что? Ты, наверно, хотела сказать Андромаха?
– Ну, милый, не придирайся… Разве это так важно?
И действительно, в первое время это было не важно.
Сегодня на утро было запланировано несколько встреч с прозаиками. А пока перед ним лежала, давно ожидавшая прочтения, рукопись с рассказами. Фамилия автора ему ничего не говорила, кроме того, что, кажется, ещё Наталья пыталась обратить на этого автора его внимание. Он отложил в сторону туго скреплённую пачку листов. Читать не хотелось. Он уставился в окно, созерцая белые крыши домов.
Кондарчук позвонил ему на мобильный после обеда, когда он уже был на рабочем месте – у себя в кабинете.
– Привет, Глебушка! Вот проезжаю мимо твоего логова. Решил заскочить. Ты на месте? Принимаешь ещё старых знакомых? Или держишь в приёмной?
– Ну что за вопросы, Фёдор Сергеевич! Обижаешь. Жду!
Он встречал Кондарчука у дверей офиса. Они пожали друг другу