елок и в конце дороги свернул на неприметную улочку. Машина проехала мимо нескольких домов, выглядывающих из-за высоких кирпичных заборов. Позади длинным шлейфом тянулось густое облако слегка коричневатой пыли. Наконец, у дощатых ворот, выкрашенных в ярко-оранжевый цвет, автомобиль остановился.
Из водительской двери вышел коренастый мужчина средних лет. В потертых джинсовых штанах, и в такой же потертой куртке. Кучерявые волосы и пушистые бакенбарды, покрывавшие широкие скулы, делали его похожим на Пушкина. Только в отличие от великого поэта, волосы у мужчины гораздо светлее. И нос курносый. Мужчина распахнул ворота, заскочил обратно в машину, и «Москвич», рявкнув мотором, закатился во двор, где, приветливо блестя на солнце всеми окнами, красовался аккуратненький двухэтажный домик, обшитый розовым сайдингом.
Все четыре дверцы разом распахнулись. Из задней части салона словно кузнечики выскочили девочка с мальчиком. Девочка выглядит лет на десять. Хвостик темно-русых волос, перетянутых резинкой, весело подпрыгивает при каждом шаге. Из коротких фиалкового цвета шорт тянутся длинные стройные ножки, еще совсем белые, не успевшие потемнеть от загара. С плеч свисает свободная футболка в частую красно-белую полоску. Мальчишка года на два старше, но ростом едва ли чуть выше сестры. Короткая стрижка ежиком, широкие скулы и слегка курносый нос как у отца. Рубашка с коротким рукавом в зелено-голубую клетку заправлена в джинсы. Узкие потертые на коленях штанины открывают взгляду белые носки, торчащие из новеньких оранжево-синих кроссовок.
Дети дружно подбежали к тяжелым створкам ворот, навалились что есть силы. Ворота со скрипом сошлись, закрыв двор от посторонних глаз.
Из передней двери, не спеша, словно королева из кареты, выплыла высокая стройная женщина. Царственным взглядом окинула двор.
Мужчина, заглушив бурчащего стального коня, снова появился снаружи. Открыл багажник. Дети тут же подлетели, начали вытаскивать коробки.
– Ставьте пока на крыльцо! – скомандовала женщина. – А ты, Куропаткин, чего стоишь? Доставай сумки из салона!
Олег и не думал стоять. Просто на минуту призадумался, глядя на детей. А она уже сразу: «Чего стоишь?» И почему женщины так любят командовать мужчинами? Хлебом не корми, дай покомандовать. Олегу вспомнился один старый анекдот, персонаж которого философски замечает: «Если мужчина утверждает, что он в доме главный, значит, он не женат». А второй персонаж дополняет: «Не просто не женат, у него даже нет кота». Кота у Олега не было, а вот жена по имени Арина – уже почти четырнадцать лет возглавляет их семейную армию. Не подчиниться ее приказу, да что приказу, просто желанию – значит накликать страшный гнев. При всей своей женской нежности Арина весьма опасна в гневе. Поэтому Олег без каких-либо возражений взвалил на спину огромный баул и потащил к крыльцу. А его любимая Арина, словно маршал на параде, наблюдала, как семейство затаскивает кучу вещей, извлеченных из машины, в дом.
Коттедж в семье по старой привычке называют дачей. Сюда Куропаткины приезжают жить каждое лето. Сейчас, открывая новый сезон, они вывезли из городской квартиры очередную кучу старого хлама, который жалко выбрасывать, а потому он постепенно оседает в закутках загородного дома. Пусть пока лежит. Может еще пригодится когда.
Дети стаскали коробки на чердак. Настя и Артем (так звали детей), оказавшись в полутемном помещении под самой крышей, поставили коробки рядом с грудой скопившихся до этого вещей. В круглое окошко проникают золотистые солнечные лучи, в которых искрятся мириады крошечных пылинок. От нагретой солнцем крыши здесь тепло. И вкусно пахнет высушенной древесиной.
В углу громоздятся горы обтрепанных книг вперемежку со старыми журналами. Рядом деревяшки от детской кроватки, которая уже никому не нужна. Пластмассовые ходунки сиротливо взирают на Артема и Настю, будто спрашивая: «Неужели вы никогда больше не залезете в нас и не побежите, как тогда… много много лет назад?» На полу стоит короб от коляски, а в нем свернутый рулетом старый матрас, серый в полоску. Сама коляска в виде голой металлической рамы на четырех колесах спряталась за корпусом от стиральной машинки, только ручка одна выглядывает. И повсюду разномастные картонные коробки. Одна из них под завязку набита виниловыми пластинками в цветных конвертах, а некоторые просто так, без ничего. Взгляд Артема остановился на этой коробке.
– И кому сейчас нужны эти пластинки? – пробурчал мальчишка. Он присел на корточки к коробке и начал их по одной перебирать.
– Это правда, – вставила Настя. – Я никогда не видела, чтобы родичи их слушали.
– О, смотри, это же знаменитые «Битлы»! – Артем повертел красочную обложку, отложил в сторону. Настя пристроилась рядом.
– А это опера «Юнона и Авось», – произнесла девочка, выхватив толстую коробку с двумя пластинками. – Маме Караченцов очень нравится, как он там поет.
– А это что? – воскликнул Артем. – Десантники какие-то. И подписи на обложке. Неужто автографы?
– Что-то я не помню, чтобы мама или папа увлекались десантниками, – заметила Настя. – Надо их спросить.
После обеда Настя подошла