ести.
Проще сказать – на куличиках у черта.
И не ищите это место, оно с земли уже стерто!
БЕСНОСВЯТ (стихотворение)
Бесносвят на селе уродился даве́че,
Он взошёл вместе с полной Луной.
За семь дней и ночей пол села покалечил,
Порожденный самим сатаной.
Он на бесиве жил, он повсюду скитался,
И он о́т роду был вовкула́к.
Он село скинуть в скот заговором пытался,
Неустанно старался, ведьмак.
И пытались убить Бесносвята на се́ле,
Но он при сатане не раним.
Дьявол раны лизал на уродливом теле,
Хоронясь постоянно за ним.
И пытались изгнать ворога́ чертогоном,
И брались уничтожить огнём,
Но смеялся шайтан, говоря злобным тоном,
Что бессмертен он ночью и днём.
При Луне, на погосте, вельзевул бесновался,
Мертвецов из могил поднимал,
И над ними не-на́ш как хотел измывался,
На село по ночам насылал.
А порой, подле хат бесновались анчу́тки
И кричали совой у ворот.
Эти злые, нечистые, адские шутки
Из ума выводили народ.
И дошло до сельчан, что сказал бес даве́че,
Чем себя сам он и́ уязви́л:
Он про ночь и про день говорил, а про вечер
И про утро он не говорил.
И убили его поутру на рассвете,
Когда шут без хранителя шёл.
Уничтожили за́ беды, горести эти,
В сердце вбили осиновый кол!
До сих пор на селе его адские стоны
Раздаются с полей и лесов!
Ночью падают с полок кресты и иконы,
Возгораются печи без дров!
И в печах видит люд, во пламе́ни, прокля́тый
Некошно́го уродливый лик!
Захоронено тело, но дух бесносвя́тый
До сих пор на селе не поник!
БЕСНОСВЯТ (повесть)
– Давно это было – начал рассказывать старый егерь, задумчиво вороша тлеющие в печурке угли. – Мне тогда, почитай, годков семь-восемь было. Лихое время тогда наступило. Как какое проклятие над Россией тогда случилось. Люди все как из ума выжили – шутка сказать, царя-батюшку скинули. Но все случилось из-за этой войны проклятой мировой – едрить ее в растуды. Нечисть, видно, какая-то ее задумала, и нечисть тогда и подниматься стала. Испокон веку, старики говорили, такого никто не видывал. Только при Петре Алексеевиче, говорили нам прадеды, а им ихние прадеды сказывали, рыскали вокруг сел оборотни, а нечисть по погостам бесновалась – за то в народе его Антихристом и нарекли. Говорить только про то никому не велено было, а ослушникам ноздри рвали и лбы клеймили, опосля чего на Урал да в Сибирь ссылали в страшные рудники и шахты, откуда, говорят, никому назад уже хода не было.
Старик закрыл дверцу печи и пошаркал к своему стулу, бывшему, наверняка, ровесником своего хозяина. Тот не спеша опустился в него, достал из кармана кацавейки скомканный газетный лист, расправил его, а затем оторвал от него неширокую полоску бумаги. После этого он вытащил и другого кармана кисет с саморучно выращенным и засушенным по особому способу самосадом – чтобы был поядренее, да позабористее – и аккуратно высыпал табак на бумажку. Свернув самокрутку и проведя языком по краю бумаги, старый егерь задымил своей цигаркой, наполнив воздух дымом, который непривычному человеку мог показаться ядовитыми газами, применявшимися немцами во время битвы на Ипре.
– Что за бумага пошла! Не бумага, а невесть что – недовольно пробурчал он. Вот раньше была бумага, так бумага. Бывалочи, от «Правды» такой дух шел, что и дым выпущать не хотелось. А сейчас везде одни нитраты. Да и печатают что – срамоту одну. Эту бумагу только на подтирку пускать, а не на курево.
– Вы, кажется, что-то насчет нечисти рассказывали – вынужден был перебить его я.
– Да, милок, плохая пошла бумага – продолжал он, будто и не слыша меня. А про нечисть то я тебе сейчас расскажу. Ты чай себе заваривай. История то не маленькая – коротко не расскажешь. Нечисти, сынок, у нас здесь полно было. Говорят, выходит она только в лихую пору – жди тогда беды большой. Так оно и вышло. Упаси Боже кому еще такое увидеть – страх ужасный.
По лицу старика пробежала тень. Дотоле добродушное и приветливое оно превратилось в каменную маску какого-то древнего изваяния. Взгляд его остекленел, и зрачки неподвижно уставились в одну точку. Рука с дотлевающим в ней окурком застыла в неподвижности на столе. Было видно – старик вновь переживает те далекие события, случившиеся с ним на заре его долгой и непростой жизни.
Неожиданно он скинул с себя оцепенение и начал скрипучим