еволожъ, прапращуръ Ярославль, препрапращур великого Владимера».
Из Патриаршей или Никоновской летописи.
«Дании́л Алекса́ндрович (1261 – 5 марта 1303, Москва) – младший сын Александра Невского, первый удельный князь Московский (с 1263, фактически с 1277); родоначальник московской линии Рюриковичей: московских князей и царей».
Википедия.
Звенит морозом воздух чистый,
Подошва давит хрусткий снег.
Снегирь талантливым артистом
На фоне баров и аптек
Богатством рудного кафтана,
Склевав рябину, бусит пьяно.
Сверкают маковки соборов
В обилье Солнца красоты -
Благочестивы, золоты
В условьях древнего декора,
Где хворь Раздрая исцеля,
Красуясь стенами Кремля,
Живет История родная -
Чудесных знаний кладовая.
Начхав на спесь столичных снобов,
Студентка мчится сквозь мороз.
На фоне дальних небоскрёбов
На щёчках розы. Повелось
Так, что присутствие былого
Сокрыто тем, что в мире ново:
Под мышкой клатч, в руках смартфон,
А под ногами заснежён
Московских улочек секрет.
И вдруг, сей град переодет:
Сменился сумерками день,
Луна над речкой набекрень.
Вместо асфальта змейкой ловко
Петляет старая грунтовка.
Вместо престижных иномарок -
Кобылка тащится. Неярок
Вечор, лишь освещают трошки
Избёнок маленьких окошки.
Москва! О, Долгорукий, княже!
Ты вставил летописный град
В канон истории. Подряд
Потомки в трепетном стаффаже
Пусть держат долгий списк тирад.
Но в свете твоего горнила,
Забыли славу Даниила,
Творящего чрез сонмы бед
России становой хребет.
Вокняжение
1
У Невского четыре сына.
Василий1 – старший. Только князь
За непокорность и строптивость
Лишил наследства. Осеклась
Юдоль, и волею небес
Он с летописных глав исчез.
Остался Дмитрий2, и морока
Руси – Андрей3. Им разделил
уделы Северо-Востока
отец, а младший – Даниил
Пока лишь дремлет в люльке чутко
Еще немолвящий малютка.
Почил Великий Александр…
Два года справил Даниил.
Судьбы нагаданный меандр
Рисует дым паникадил.
Что впереди? Бои кровавы!
Ну, а пока в тени дубравы,
Под зорким оком тучной няни,
Внимает сказки о Бояне.
2
Князья собрались на советы,
Чтоб разделить родные пяди.
Кто в княжеский кафтан одетый
На стол Владимирский присядет?
Кого накормит Кострома?
Кому меха да терема?
Кому дружины удалы?
Переяславские валы?
Все разделили. Начат пир!..
Но прерван звонкий крик веселья,
Сошел на нет кутёж удельный,
Смолкает глас задорных лир.
Едва к хожденью преучёный,
В честь богомольца наречённый4,
Из тени няниных полатей,
Идет малыш к дядья́м и братьям.
«Да что ж мы, право, Даниил!», -
Воскликнул Ярослав Тверской5, -
«В запале княжеских мерил
Забылись, хищные казной,
Чуть не оставив безземельным
Тебя, расслабившись весельем!».
Мальчишка улыбнулся дяди,
На остальных почти не глядя,
На лавку Ярослава влез,
И как заправский Геркулес,
Злащённый кубок поднимает,
Берёт краюху каравая,
Ломает ровно пополам…
Но сил не дал Бог – по щекам
слезинки ручеёк протёк.
Малыш