я во благо,
а мечты не исполняются к лучшему.
Наталья Николаевна постепенно приходила в себя, пытаясь вспомнить, что же случилось. Голова гудела, тело ломило и наливалось болью, а особенно больно было в области ребер и таза с левой стороны.
– Видимо, шейку бедра сломала, – с досадой подумала она. – Хорошо хоть шею не свернула. Господи, за что же ты меня так наказываешь, чем провинилась перед тобою?!
Она открыла глаза. Муть перед взором постепенно исчезала, сознание, подгоняемое болью, потихоньку возвращалось, давая ей понять, что она лежит в гостиной, на холодной плитке пола, возле лестницы на второй этаж. Причем лежит в неудобной позе, с неприлично задранной полой халата, и с таким ощущением, будто все ее кости переломаны.
Потом пришло понимание, что сегодня суббота, утро, и она в доме своего сына одна.
– Да, я же упала с лестницы! И не просто упала, а слетела с нее кувырком, пересчитав все эти окаянные каменные ступеньки! – сверкнуло воспоминание у Натальи Николаевны в голове.
Говорила же, и не раз, своему сыну Андрейке, что эта лестница, на второй этаж, опасна.
Правда, для окружающих он уже давно не Андрейка, а Андрей Михайлович, весьма уважаемый бизнесмен и хозяин роскошного дома в престижном месте.
Но пусть даже у него своя фабрика по производству мебели, магазины и пяток ресторанов, все равно, для нее он будет Андрейка, как в детстве.
Да еще эта дизайнерша, – прости Господи, дал же Бог названьице профессии, – вздорная бабенка со своими непомерными амбициями: «Так сейчас модно! Нас так обучали в Лондоне! Никто сейчас не делает площадок на лестницах, они должны быть прямыми на всю длину, и чтобы перила непременно были стеклянные». Вот сын ее и послушал.
Из-за этих перил она и полетела вверх тормашками прямо со второго этажа. Ну не увидела она их, этих перил проклятущих. Да и кто в здравом уме будет хвататься за ребро стекла? Даже оно толстое и гладко обработано. Вот Наталья Николаевна и промахнулась. Хотела ухватиться рукой, да не попала.
А еще эта высота. Ну, зачем, спрашивается, делать первый этаж почти пятиметровой высоты? На кой ляд? Прости Господи! Ведь ей, что бы спуститься на первый этаж, приходится минут десять ковылять по этим ступенькам, держась за треклятые стеклянные перила и опасливо поглядывая вниз. О подъеме и говорить нечего.
А годы берут свое, не молодая уже давно, да и болезни разные постоянно мучают, никакие лекарства и деньги не помогают их все вылечить, как ее сын ни старается.
Он, правда, обещал поставить лифт на второй этаж, и его вроде даже уже заказали где-то в Европе, но пока его нет.
А еще он постоянно говорит ей: «Мама, ну зачем тебе спускаться? Тут, на верху, у тебя все есть. Даже ванную комнату с туалетом и джакузи только для тебя сделали. Индивидуальную. Если хочешь свежим воздухом подышать, выйди на лоджию. Вон она какая огромная. Живи и радуйся! А если поесть или попить захочешь, только скажи, и Лена тебе сразу же принесет».
Как же, радуйся! Брезгует ею сын, вот и вся радость. А ванных комнат этих, как грязи, аж пять штук на этаже. Куда их столько, Господи!
Да и что она, сыч какой, что бы сидеть на втором этаже безвылазно? А если мешает им, зачем тогда забирали ее со старой квартиры? Жила бы там помаленьку себе в удовольствие, да на лавочке с соседками общалась.
А тут, в этом коттеджном поселке, ни с кем и не пообщаешься толком. Вроде вокруг все красиво – решетки узорчатые, зелень, все окультурено, а души не чувствуется. И соседи все на машинах в основном, – утром уезжают, вечером приезжают.
Постоянно тут только прислуга живет, да охранники, как цепные псы, по улочкам рыщут, сторожат хозяевами нажитое. Этакий престижный городок в европейском стиле для прислуги.
Так что не с кем тут общаться. Сноха вон, детей своих гувернантке скинула и целыми днями где-то пропадает. Внуки то в английской школе, то на тренировках, то на уроках музыке – будто из них вундеркиндов или многоборцев готовят. А сын весь в своем бизнесе, только ночевать и заезжает, совсем с матерью разговаривать перестал.
Не любит он ее. Точно. А за что? Бог его знает. Нет от него душевного тепла, не дождешься, все дорогими подарками, да деньгами откупается. Впрочем, и невестка с внучатами, тоже не очень-то радостно с ней общаются. Что ж, наверное, не ровня она им стала.
Да что сын! У него семья, большой бизнес. Дочка-то одна, без семьи, без детей, а тоже не слишком о матери думает, все по заграницам болтается, прости Господи, домой не дозовешься.
А Лена – это помощница по хозяйству в доме. Она и повариха, и уборщица, и постирать, если что, и все на свете. И приятная во всех отношениях вроде женщина, но все равно чужой человек. Ну как так можно, Господи, что бы чужой человек твое нижнее грязное белье стирал, да еще и копался в твоей одежде? Жены, что ли, нет?
Вот она, например, всегда сама себе белье стирает в своей