на Ленинскую улицу. Там в полуподвальном помещении находилась сапожная мастерская старого еврея Мони Блюма.
Дяде Моне было уже много лет. Седая козлиная бородка была единственным украшением на его лице. По привычке, он постоянно ходил по своей мастерской, держа в зубах три кленовых гвоздя, которыми он подбивал кожаные подошвы дорогих нэпмановских ботинок. Эти деревянные гвоздики разбухали, и как бы срастались с кожей, намертво держа спиртовую подошву. Всем нравилась аккуратная работа Мони, от того у него всегда было достаточно клиентов из респектабельных горожан и чиновников высокого ранга смоленских коммунистов и даже НКВД.
– О, Валерочка, пожаловал, собственной пэрсоной! – говорил дядя Моня, поднимаясь со своего обитого кожаными лентами стула. В его мастерской вкусно пахло резиновым клеем и свежей кожей, а его рабочий халат тоже был весь в клею со случайно прилипшими кусочками резины и кожи.
– Ви, уважаемый, снова порвали «пузырик»? Видно, Валерочка, невиданные баталии бушуют на вашем дворовом стадионе, раз вы так часто рвете мои американские капроновые нитки!?
– Дядя Моня, заштопайте, пожалуйста! А то эти футболисты от меня не отстанут. Только деньги я занесу вам, как только батька зарплату получит. Сегодня, к сожалению, я пуст, как турецкий барабан.
Моня знал Краснова и всю его семью, поэтому верил ему, как своему сыну Давиду. Валерка никогда не подводил сапожника и вовремя возвращал то, что обычно был должен за ремонт мяча или своих потертых ботинок.
Моня брал мяч, аккуратно запихивал в него тряпки, и с виртуозной ловкостью при помощи дратвы и шила зашивал мяч, придавая ему первозданную прочность. В эти минуты подобного таинства пацаны, завороженные работой мастера, замирали и, словно под гипнозом наблюдали за каждым движением старого и мудрого сапожника— еврея.
– Держите, Валерочка, «пузырь»! Я думаю, он вам еще немного послужит! Вот если бы вы купили себе кожаный мяч с надувной каморой, то тогда бы вам не пришлось тратить деньги на ремонт этого барахла. Сегодня я, Валерочка, сделал вам его бесплатно. Старый еврей Моня Блюм хочет на долгие годы оставить вклад в развитие Советского спорта в городе Смоленске. Может, вы станете знаменитыми футболистами, которыми будет гордиться не только наш город, но и вся советская страна?
– Спасибо дядя Моня, – хором закричали пацаны и с криком ура вновь убежали на поляну гонять уже отремонтированный мяч.
На какое— то мгновение Валерка с евреем остались наедине, и тогда Моня, видя в нем родственную душу, начал долгую беседу.
– Валерочка, вы не спешите? – спросил он, чтобы поделиться тем, что наболело на его сердце.
– Да нет, вот только уроки… Остался последний год, так я не хотел бы терять свою форму. Я ведь хочу поступить в военное училище, чтобы стать военным летчиком, как мой отец. У нашего аэроклуба договор с одесской школой военных летчиков имени Осипенко. Если повезет, то зачислят без экзаменов.
– А вы,