Что тебя определяет. Дарья Геннадиевна Суровяткина

ак никогда прежде в своей жизни. Вообще-то, раньше у меня было мало поводов убегать. Когда тебе за сорок, и ты работаешь в офисе, то не задумываешься о том, что однажды тебе может потребоваться вся возможная скорость. Когда я споткнулась, то поняла, что совершила две ошибки. Первое, мне нужно было послушаться мужа. Второй моей ошибкой было то, что я родилась женщиной. В тот момент, когда я подумала об этом, он настиг меня. Мгновенная вспышка боли, и темнота. Больше не было ничего. Ничего.

      Постепенно мне становилось тепло. Я чувствовала какую-то невесомость, будто моё тело плывёт в плотной тёплой воде. Вода обволакивает моё тело. Это длилось, и длилось, и длилось. А затем пришла боль. Я ничего не контролировала, ничего не понимала. Боль окружала меня, сдавливала и сжимала. Затем я услышала крик, и только тогда поняла, что кричу я. Я снова могу кричать. Если я могу издавать звуки, то смогу и видеть. Я с усилием заставила себя открыть глаза. Всё вокруг было расплывчатым, не чётким. Какие-то люди в белом. Я в больнице. Точно, на меня напал тот безумный маньяк, про которого говорили в новостях, но я выжила! Я в больнице, и я пришла в себя, а значит всё нормально, не случилось ничего непоправимого. Я успокоилась и снова закрыла глаза, позволяя себе расслабиться и уснуть.

      Проснулась я от странного ощущения, будто кто-то меня разглядывает. Резко распахнув глаза, я увидела, что мир по-прежнему нечёткий. Может, я ударилась головой, и от этого ухудшилось зрение? Ничего страшного, сейчас всё можно вылечить. Успокаивая себя, я попыталась осмотреться. Тело не слушалось. Я чувствовала руки и ноги, и они двигались, но я не могла ими управлять. Я пробовала снова и снова, но ничего не выходило. Я захотела позвать кого-нибудь, но из горла вырвался только крик. Я не могла выговорить ни буквы. Всё, что я смогла сделать, это заплакать. Вдруг рядом со мной раздался удивительно знакомый голос:

      – Смотрите, кто проснулся. Как ты себя чувствуешь, малыш?

      Голос женский, но я не могла вспомнить никого с таким голосом. В моём поле зрения появилась женщина с чёрными волосами, но я не могла её нормально рассмотреть. Я попыталась прищуриться, но это не помогло.

      – Владик, маленький Владик. Что скажешь? Тебе подходит это имя?

      Она продолжала что-то говорить, но я не могла понять, к кому она обращается. Точно не ко мне.

      – К тебе, – раздался громкий голос у меня в голове.

      Я вздрогнула от неожиданности, затем перед моими глазами появилась чёткая картинка. Моя комната в доме родителей, в которой я жила ребёнком. В старом кресле у окна сидел мужчина в строгом тёмно-сером костюме, и серьёзно смотрел на меня.

      – Проходи, присаживайся, – он показал на мою старую кровать.

      Как странно, родители много лет назад продали этот дом. Я уже забыла, как в действительности выглядела эта комната, но всё лежало точно на местах. На стенах было те же знакомые обои с цветочками. Я рассеянно провела рукой по большому мягкому зайцу, и села на край кровати.

      – Как я здесь оказалась? – спросила я у мужчины.

      Хотя моё зрение, наконец, стало нормальным, поэтому я могла хорошо его рассмотреть, он был каким-то неприметным. Среднего роста, обычные черты, нормальная фигура.

      – Хороший вопрос, – сказал он, пристально глядя на меня. – И я отвечу тебе очень скоро. Но сначала ты ответишь на несколько моих вопросов.

      Я всё равно не понимала происходящего, так что кивнула в ответ.