а листья серыми громадами после заката манят тучи и пахнет хлебом небывалым и грозою город нахлобучен обучен может быть без пользы и затоплен будет в три по полночи тревогой желтой светофорною фонарь на площади соборной проборами дворов под липами проломом сквозняка за форточкой и винный дух с парами хлебными сманил причастность в переулочки гремит листва под ливнем бродом и запутался в слезах стежками на лесополосе вцепился в горло и клочками тучи рвет ольшаник а помнишь дождь с грозой и куст сирени огромный ствол сосны и рядом зверобой ковром под нами желтые качели скрипели на ветру и нам с тобой хотелось пить взахлеб озонный воздух сто тысяч вольт сверкали в небесах и эхо лес трепало долго-долго и сумерки стояли на часах опомниться и вспять под крышу остановки где губы и глаза встречались сотни раз а помнишь дождь с грозой и на пустой парковке случайное такси попалось на вокзал ага сейчас и выскочил в проулок с маршрутки на сиреневом асфальте встал душный дождь из фонариных рюмок голубоглазый бог на синей смальте за тридцать с лишним лет привык к провалам на горизонте сшитом не по росту пошарит по карманам и подвалам сожжет останки и поедем в гости в уютный дом на праздник новоселы несут вино и мед и хлеб на скатерть а там внизу шатается весёлый голубоглазый бог на синей смальте бритвы мидий бреют море бренность топят в преисподней нежность пяток жалят солью счастье жгут и жарят с мёдом на краю у горизонта мясо красное заката в раме лестничных пролетов чернота и ангел бледный мажет стены кистью белой гулко шаркают сандали вверх по лестницам хрущевок невозможно зацепиться смертной рифмой человечьей за перилами провалом явь и сонный дух житейский премешивают в кашу шум каштанов за окошком с йодом неопавщих листьев запах бреда болью в горле ломит и саднит ангинно всё изменится на утро наши тени станут длинно рассуждать о новоселье строить планы на сегодня и за прозой новогодья станет таять ангел бледный медленно и постепенно по ступеням сизой тенью рифма выдохом последним выметет остатки мела и на утро станет белой жизнь за желтой занавеской влюбиться можно только в контрапункт и контрапунктом только дождь в столице северо-западной смывает лица и ждёт когда раскроет зонт сиреневый над тротуаром над вымыслом пустых мостов за разведением основ следит буфетчик полупьяный на лиговском в сорок шестом году негаданно-нежданно в горошек мелкий сарафанный мелькнёт грядущее мостом распахнутым и черно-белым замешанным как хлеб с вином и дрыхнет беспробудным сном как одуванчик ошалелый внезапный пафос лужи в небе за престыми облаками переворачивает небыль и явью кажется словами непроясняется пространство качели в мрачном предвечерьи скрипят осенним самозванством обмакивает в чай печенье в кафе на вайнера витрина запоминает отражение щеголеватой поэтессы и продолжается
