мно появился из обширного рукава потрепанной мантии советника. Король недоверчиво покосился на сенешаля, словно на фокусника (или того хуже – мага), но свиток принял.
Нервным движением монарх развернул длинную рукопись на мощной столешнице каменного дерева, мед лучей восходящего светила озарил ровные ряды мелких скупых цифр.
– Гномьи каверны! Ллойс! Еще мельче написать не мог?!
– Простите милорд, я исправлюсь.
Король метнул в сенешаля испепеляющий взгляд. Ллойс никогда не «подсказывал» собеседникам, когда шутит, а когда говорит на полном серьезе. Никто из ныне живущих не видел советника смеющимся.
Молодой монарх водил по убористым цифрам перстом.
– Понятно, это по плану. Тут ты сэкономил, молодец, Ллойс. А это что? Процент гномьим банкам?! Вот грабители в законе! Пора с ними что-то делать. Не платить нельзя. У них все феодалы на коротком поводке. Помощь пострадавшим от орочьих набегов. Так, так, – палец скользил по каллиграфически выведенным столбикам, и чело короля мрачнело все больше. – А это не учли, и это. Ах, глубинные твари их сожри! А это что за цифра? Почтовые расходы? Кому мы столько писали? Еще и подставными скорыми пересылали?!
– Не мы, ваша милость. Это пресвятая церковь, да пребудет ее благость над нами вечно.
– А почему за нее платим мы?! Да еще столько денег!
– Согласно уложению от тысяча…
– Молчи! Молчи, Ллойс! Пока я не сослал тебя на север! Коль скоро мы платим за них, покажи-ка, кому они столько строчили…
– Я предвидел этот вопрос, милорд. Вы, как всегда, зрите в корень. Извольте взглянуть.
На стол лег свиток более скромного размера.
Монарх пробежался по теснившимся столбикам.
– Ей-богу, Ллойс, с тобой мы вернемся к глиняным табличкам! Пиши крупнее. Мы настолько бедны, что не можем позволить себе пергамент? Я ослепну от закорючек, – проворчал молодой монарх. – Смотри. Всем пишут по три-четыре письма в год. Видимо, напоминания о десятине, поздравления с праздниками и все такое. И суммы хоть и разные, что объясняется удаленностью от резиденции ордена, но вполне сопоставимы… Вот группка сеньоров, ведущих переписку с церковью. Ишь, грамотеи… Впрочем, не сильно злоупотребляют. А этот барончик, Д'Ассо. Ему инквизиция шлет письма, чуть ли не каждый месяц… Он еще так далеко живет. На юго-востоке. Пограничные земли. Эльфы его, что ли, в ересь склонили? Ну, тогда бы переписки не было. Приехал бы Утер и все спалил. Что-то тут нечисто!..
– В общем, так! – Король распрямился, устремив острый, как лезвие меча, взор на сенешаля. – Коль скоро у нас все равно нет средств на модернизацию моей гвардии, мы поедем к этому Д'Ассо и разберемся, что там к чему! Ллойс, найди мне повод. И, желательно, недоимки с этого барончика. – Венценосный монарх криво ухмыльнулся и хлопнул по столешнице дорогим кинжалом, прижимавшим край свитка. – Заодно и отдаленные земли посетим, совместив приятное с полезным.
– Слушаюсь, милорд, – тихим, бесцветным голосом отвечал слуга.
Вариан занял место на жестком резном стуле. Желая немного сбросить напряжение, король сменил тему:
– Что там от Рофура? Как идет утверждение изобретения? Как там оно называется? Небесный пузырь, кажется? До чего смешное название, право слово. Штука и впрямь обещает быть заманчивой. Подумать только! Подняться в небеса! Посмотреть на летящего орла сверху вниз! Это же чудо, Ллойс!
– Боюсь разочаровать вашу милость. Это ересь. Именно так обозначила инквизиция в своей булле. Ваш бывший наставник Утер требует к себе мятежного гнома для, хм, просветительской беседы. Он уверен: изобретателя можно вернуть в лоно пресвятой церкви, да снизойдет ее благодать на нас.
Монарх побагровел.
– Опять! – вскричал он. – В гномьи глубины Утера Рофура я не отдам! Карраг их возьми! Только появляется стоящая вещь, инквизиция накладывает на нее запрет! Проклятье!
Высочайший монарх в гневе хватил кулаком по полированной столешнице.
В массивную дубовую дверь, окованную вороненым железом, решительно постучали. Словно дюжий кузнец решил опробовать молот.
Добраться до двери без ведома короля, без доклада, да еще и так стучать в дверь, когда его величество занят, мог только сэр Утер – несравненный Молот Колдунов, гроза разбойников и карающая десница пресвятой инквизиции.
– Входи, Утер! Входи! Мы уже не заняты, – крикнул монарх.
Резко и широко распахнулась толстенная дверь, и на пороге возник здоровенный северянин. Медовые волосы c изрядно уже пробившейся сединой волнами ниспадали на плечи. Пышные рыжеватые усы на гладко выбритом по старинной моде лице были заплетены в косички и туго стянуты хитрыми золотыми бусинами на концах. Небесно-голубые глаза смотрели прямо и открыто. Мощная челюсть, которой, казалось, можно вышибать ворота, была надменно вздернута. Словно бы высеченное из цельного куска гранита простое, строгое и грубое лицо вдруг озарилось мягким внутренним солнцем. Решительные и угловатые черты сгладились