хой травой, которая, будто река расплавленного золота, стекала по склонам холмов вниз, к тенистой плодородной долине.
Он стоял по колено в траве, засунув руки глубоко в карманы грубой хлопчатобумажной куртки, и смотрел на раскинувшиеся внизу виноградники. На зиму лоза была подрезана коротко, а новый вегетативный период едва-едва начался. Несмотря на это, дикая горчица, которая разрослась между рядами в зимние месяцы, уже была выполота, а ее корни – запаханы в черную плодородную землю.
Казавшиеся бесконечными виноградники со всех сторон окружали амбар, хозяйственные постройки и небольшой домик управляющего. Если не считать амбара, то самым большим строением была усадьба владельцев, выдержанная в викторианском стиле с его высокими фронтонами, щипцовыми крышами, кружевными окнами мансарды, декоративной резьбой под свесами карнизов и наличников и полукруглой аркой над ступенями крыльца.
Пол и Сара Темплтон жили здесь круглый год, а их дочь Лаура изредка наезжала из Сан-Франциско, где посещала университет. В эти выходные она тоже должна быть здесь…
Он прикрыл глаза и вызвал в памяти лицо Лауры. Образ вышел весьма подробным, почти таким, как мельком увиденная фотография. Как ни странно, безупречно правильные черты девушки заставили его подумать о мясистых, сладких ягодах пино-нуар или гренаш[1] с их полупрозрачной темно-пурпурной кожицей. Ассоциация была такой яркой, что он буквально почувствовал на языке вкус красного сока, который вытекает из раздавленных его зубами плодов.
Сквозь провалы в зубчатой гряде брызнули последние лучи медленно тонущего солнца – острые и столь тепло окрашенные, что казалось, будто в тех местах, где они падают на темнеющую землю, влажная почва впитывает их в себя, навечно окрашиваясь в пурпурный и золотой цвета. Красная трава понемногу перестала напоминать степной пожар и стала похожа на багровый прилив, омывающий его колени.
Он повернулся спиной к домам и виноградникам. Все еще чувствуя во рту привкус раздавленных виноградин, он зашагал вперед, и вскоре тень высоких лесистых вершин укрыла его.
Ноздри его щекотали запахи мелких степных зверюшек, прячущихся на ночь в свои норы; уши ловили шорох крыльев охотящегося ястреба, который кружил в сотнях футов над головой, а по коже, которой коснулась прохлада еще невидимых звезд, побежали приятные мурашки.
Урча мотором, машина легко рассекала капотом целое море волшебного красного света, и тени нависавших над дорогой деревьев пробегали по ветровому стеклу, словно размытые очертания стремительных акул. Лаура Темплтон вела «мустанг» по извилистому асфальтированному шоссе с такой небрежной легкостью, что Котай Шеперд не могла ею не восхищаться, хотя, на ее взгляд, скорость была чересчур велика.
– Не жми так, – попросила она. – У тебя слишком тяжелая нога.
Лаура ухмыльнулась.
– Это лучше, чем увесистая попа, – откликнулась она. – Ты убьешь нас обеих. Мама считает, что опаздывать к ужину – верх неприличия.
– Лучше опоздать, чем не приехать никогда.
– Ты просто не знаешь мою мамочку. Она свято придерживается правил.
– Полиция тоже.
Лаура звонко расхохоталась:
– Иногда ты говоришь точь-в-точь как она.
– Кто?
– Моя мама.
Вцепившись в поручень на очередном крутом повороте, Котай несмело заметила:
– По крайней мере одна из нас не должна забывать о том, что мы уже взрослые и несем определенную ответственность…
– Иногда я просто не могу поверить, что ты всего на три года старше меня, – проникновенным голосом сообщила Лаура. – Тебе ведь двадцать шесть? Ты абсолютно уверена, что не сто двадцать шесть?
– Да, я совершенная старуха, – согласилась Котай.
Из Сан-Франциско они выехали еще утром, воспользовавшись четырехдневным перерывом в занятиях в Калифорнийском университете, в котором уже этой весной обеим предстояла защита диплома на звание магистра психологии. Разница в возрасте объяснялась тем, что Лауре не было нужды откладывать свое образование из-за необходимости зарабатывать на жизнь и на учебу, в то время как Котай в течение десяти лет занималась по сокращенной академической программе, одновременно работая официанткой – сначала у «Деннис», потом в «Оливковой ветви»; лишь недавно она получила работу в ресторане высшего разряда, который отличали белоснежные скатерти, льняные салфетки и цветы на столиках. И самое главное, здешние клиенты (благослови их Господь!) не забывали оставлять ей щедрые чаевые в размере от пятнадцати до двадцати процентов от общей стоимости заказанного. Сегодняшняя поездка с Лаурой в долину Напа была первым ее отдыхом за все десятилетие.
От Сан-Франциско Лаура сразу свернула на шоссе Интерстейт-80, ведущее через Беркли вдоль восточного побережья бухты Сан-Пабло. Там они увидели, как голубая цапля, обходившая дозором заиленное мелководье, внезапно прыгнула в воздух и полетела, грациозно взмахивая крыльями, – неправдоподобно большая, словно доисторический ящер, и невыразимо прекрасная на