sis>, – а теперь с этой своей почти наркотической зависимостью борются, но оторваться не могут…
У философов же существовало кроме марксистского ещё и картезианское определение жизни. Оно же, в сущности, было и определением французских материалистов-просветителей, которые тоже считали, что мы все – машины, а жизнь – это функционирование нашей механики…
К этому взгляду философы добавили заимствованное у биологии понятие организма и в нем завязли. В начале двадцатого века первый русский философский словарь Эрнеста Радлова определял жизнь так:
«Жизнь есть процесс происходящий в теле, обладающем способностью к воспроизведению себе подобных; в этом процессе тело сохраняет определенные формы при постоянном изменении составных частей. Жизнь есть основной признак организма; когда процесс прекращается, наступает смерть, характеризующаяся распадением форм».
Что такое организм, никто не знает. Хуже того, если ты рассматриваешь человека как тело и отказываешь ему в праве на душу, то просто необходимо объяснить, откуда дополнительно к телу берется еще нечто, потому что иначе появляется ощущение, что без души у науки не все концы сходятся. И более всего этот её «организм» похож на способ говорить о душе без души.
Причем тут формы и процессы, могут объяснить только люди, извлекающие удовольствие из творения непротиворечивых знаковых систем. В сущности, это лишь следующий шаг от жизни, сделанный философами вслед за механическими материалистами. Если человек не машина, то он логическая машина, компьютер, способный себя размножать…
И всё это ложь!
Ложь, потому что жизнь есть битва за любовь.
Часть первая. Не любовь
Эта часть моего исследования посвящена тому, что мы обычно принимаем за любовь, но что в действительности любовью не является. По своей сути, вся эта часть является прикладной, потому что дает очищение сознания, как я надеюсь. Очищение это идет через очищение и упорядочивание понятий. Если наши понятия стали точнее, а лишние или неверные отброшены, сознание очищается.
Любовь – слишком привычное явление, чтобы наш глаз его видел постоянно. Видеть ее не проще, чем воздух. Для того, чтобы рассмотреть такие привычные вещи, которые, в сущности, являются средами, в которых мы живем, надо либо создавать особые условия, скажем, подкрашивая их, либо иметь очень ясное сознание, способное различать тончайшие изменения в окружающем.
Задача первой части моего исследования – очистить и настроить наше внутреннее видение.
Глава 1. Поле битвы
Наша жизнь – это поле битвы за любовь. Естественно, здесь слово «жизнь» употребляется несколько в ином значении, чем в определениях, которые пытались дать ученые.
Они говорили о том, что отличает живое от неживого. В данном случае я говорю о том понятии жизни, которое используется в выражениях вроде «жизнь наша». Здесь «жить» значит не быть живым, а быть живущим. Живущим где-то и среди кого-то. Иначе – не существовать, а бытовать.
Наша жизнь, как быт, в котором мы существуем, – это поле битвы за любовь.
Он весь пронизан поиском любви, сражениями за неё, надеждой, разочарованиями, победами и поражениями…
Мы рождаемся в любви. По крайней мере, так бывает обычно. И первые годы нашей жизни любовь окружает нас. Это любовь иная, чем та, за которую мы будем сражаться в юности. Но это любовь. И её ни в коем случае нельзя исключить из рассмотрения, потому что без этой грани наше понятие о любви будет неполным и ущербным.
Причем, сильно ущербным! Вот что надо осознать в самом начале этого исследования. Только кажется, что битва за любовь половую, то есть ведущую к брачному союзу, это главное, что может происходить в отношении любви. На самом деле за любовь родителей, родных, друзей, начальства, сослуживцев, соседей, а порой даже случайных попутчиков в троллейбусе и соседских собак и кошек мы сражаемся гораздо чаще, чем за любовь мужчины или женщины.
Битва за любовь пронизывает весь наш быт. И если мы живем в коммунальной квартире, кухня которой переполнена ненавистью, это поле битвы за любовь… Как и магазины, где мы скандалим, потому что нас не любят. Или приемные властей, не говоря уж про приемные покои больниц.
Мы всюду и всегда сражаемся за любовь и требуем любви. Почему? Потому что хотим человеческого к себе отношения! Мы же люди!
Скажите, а люди – это тела? И мы требуем относиться к нам, как одно тело должно относиться к другому? Или мы подразумеваем при этом нечто другое?
И почему собачатся муж и жена, если мужик честно исполняет свои мужские обязанности? Разве тело не удовлетворено? Или бабе хочется чего-то сверх этого?
Думаю, не открою тайны, если скажу, что любовь – это не про тела. Телам достаточно заботы и ласки. Любовь – это про души. И когда мы сражаемся в магазинах, домоуправлениях, поликлиниках, мы не просто бьемся за честное исполнение общественного договора о том, как надо относиться друг к другу в обществе. Мы ищем хотя бы искорку душевности, которая обязательно должна сверкнуть, если встретились два