Хулиганский роман (в одном очень длинном письме про совсем краткую жизнь)
и там, под негромкую музычку радио в приборной доске, откупорил бутылку шампанского, а она отпила и грустно сказала: «Отвези меня обратно, пожалуйста.»
И он безропотно завёл мотор…
Жена закончила шептать о своей супружеской верности, а я лежал навзничь, погребённый рухнувшими стенами спальни, в дальнем углу которой неслышно спала ты в своей решётчатой кроватке, и сердце моё стиснулось и обернулось камнем, чтобы не лопнуть под этой тяжестью; кромешная тьма-спасительница скрыла холодную слезинку, что выкатилась вдруг из уголка глаза, и тихо сползла по виску, чтоб затеряться среди корней волос.
Последняя слеза в моей жизни…
Позднее, намеченным ею путём пролегли морщины, но слёз уже не было никогда, ни в одном глазу, ни в каком направлении. Кроме тех, что выжимаются ветрами, но такие не в счёт.
( … об чём кручинишься, болезный?
Надежды рухнули, накрыв лавиною обломков? Расплющили на наковальне своего же окаменелого сердца?
Простые истины неоспоримы, неизбежны.
Никакие трудовые подвиги и «пахота» на стройке, сопряжённая с частичными обмороженьями кожного покрова, не снимут неотменимой неизбежности следующего раза, не предотвратят момент, когда вместо «не надо!» она начнёт приноровляться к особенностям интерьера в салоне ГАЗ 24.
Верно подмечено: минувшей радости не воскресишь воспоминаньем, а горе вспомнится и – боль уж тут как тут.
Бежняжка, как тебя колбасит даже и здесь, на берегу Варанды, за тысячи километров от тесной спальни, за миллионы запечатлённых мигов, передающих друг другу эстафетную палочку – «я»…
Но чтоб ты знал, достолюбезный «я», лечиться надо тем же, от чего и занемог.
Простая истина тебя пришибла?
Дак вышиби её не менее простым клином!
Мысли шире. Переходи от «я» к «мы».
Мы ж ведь кто такие?
Припудренное, подбритое и всячески приукрашенное, согласно требованиям текущей моды, стадо приматов.
А в стаде, как ни крутись, приходится жить по его правилам, неоспоримо непреложным, как закон гравитации.
Незнание закона не освобождает от неизбежности его применения.
Вот и утешься этой простой истиной, утрись и жди – авось рассосётся тягостное мозженье в яйцах.
…однако, что-то меня заносит, при дамах об таком не принято…
Начну-ка я, лучше, заново…)
Здравствуй, дочка
Хоть наша встреча живьём не убедила тебя отбросить корректное «Вы», я всё же продолжаю фамильярничать и звать тебя на «ты».
Позавчера, согласно плану, о котором писал тебе в своём email’е, далеко уже зáполдень поднялся я к прославленному долгожителю Карабаха – двухтысячелетнему платану вблизи необитаемой деревни Схторашен.
Жара стояла августовская, подъём – хоть и по уезженной грунтовке – крутёхонек и задолго до появления древо-гиганта, взгляд самопроизвольно устремлялся вперёд и вверх: где ж он – родник, обещанный всеми, кто уже посещал это место?
В Карабахе родники обустраиваются на один манер: каменная