. Я пыталась, честно пыталась оправдать их ожидания: закачала в коммуникатор учебники, записала в аудиовизатор курс лекций земного профессора – светила в области биоинженерии… Без толку. Даже вживленный в мозг обучающий чип не помог пробудить гены. Что поделаешь, родителям не повезло. Особенно отцу – главе крупной межгалактической корпорации по синтезу и перевозке материалов новейшего поколения. Он надеялся сделать меня вице-президентом, а вышло… Позор, если называть вещи своими именами. Им стоило родить мальчика, благо технологии позволяли смоделировать нужный пол ребенка при зачатии. Но отец пожелал сделать все естественным путем, без помощи генной инженерии. Вышло что вышло.
Я любила играть на лазерной арфе и никаких талантов больше не выказывала. Ее, то есть портативную любительскую арфу, прихватила собой. Подарок отца на один из дней рождения. Игрушка – в ином качестве инструменту в нашем доме не место. Наследница корпорации Масинес не может заниматься глупостями. Когда я заикнулась о выступлении на публике и – о ужас! – участии в конкурсе талантов на Межгалактическом телевидении, разразился такой скандал! Отец заблокировал выход в Сеть и перепрограммировал домашний компьютер, чтобы я не могла отправить голо-видео. Через пару дней он остыл, снял запреты, но учиться с тех пор приходилось тайно, дистанционно.
До сих пор помню, с каким страхом кидала рюкзак в новенький мотус. Все боялась, система мелодичным женским голосом напомнит о необходимости дождаться результатов и переслать их на рабочую почту отца. Но обошлось. И мама удачно записалась в салон красоты. Криолифтинг – процедура долгая, требующая тщательной подготовки. Поэтому я не боялась столкнуться с мамой по дороге в космопорт.
И вот я здесь.
Вытащила из прозрачного бокса банку с полноценным обедом – во всяком случае, так обещала броская этикетка, – и устроилась возле большой стеклянной стены от пола до потолка. За ней шумел космопорт: сновали погрузчики и заправщики, взлетали и садились планеры и малые гражданские суда вроде фугелей, вмещающих до десяти пассажиров. Их предел – стратосфера; дальше обшивка нагреется, и корабль потеряет герметичность. Лайнеров отсюда не видно, для них оборудована специальная взлетно-посадочная полоса. Звукоизоляция в космопорту отличная, двигателей не слышно – зато на улице, там, где носятся веселые оранжевые машинки, оглохнешь. Поэтому суда обслуживали роботы, люди осуществляли дистанционный контроль и, разумеется, пилотировали летательные аппараты.
Голографическая Мисс Нрек в центре зала рекламировала услуги одного из банков. Ее сменила новейшая спортивная модель мотуса. Разогнавшись, он врезался в стену и растворился. Никто даже не вздрогнул: привыкли. Реклама давно и прочно вошла в нашу реальность, ежедневно мы повсюду сталкивались с плодами высоких технологий, предлагавших тот или иной товар, и научились не обращать на них внимания. Хотя, не спорю, с каждым годом они становились все совершеннее. Когда-нибудь я не смогу отличить голограмму от живого гуманоида.
Пиликнул коммуникатор. Вот Черная дыра, подключился к местной Сети! Оказалось, всего лишь пришло сообщение из института. Поколебавшись, открыла его. Ну да, как и предполагала – шестьдесят. Стерла сообщение и выставила блокировку входящего потока. Заодно проверила, снята ли галочка автоматического подключения к внутренним Сетям. Прекрасно, я только что выторговала себе пару часов спокойствия. Не сомневаюсь, служба безопасности корпорации Масинес будет землю носом рыть, но я не собиралась облегчать им задачу.
Надвинув кепку на глаза, вытянула ноги в спортивных штанах и расстегнула молнию непромокаемой куртки в стиле унисекс. Хорошо бы надеть черные очки – народ прибывал, меня могли узнать. Хотя кому есть дело до девчонки с зелеными глазами и синими волосами, уплетающей обед из банки? Разве она похожа на дочь Дакона Масинеса? Всем известно, Лейла – желтоглазая платиновая блондинка, носит исключительно дизайнерскую одежду и обувь на каблуках. Главное, не снимать кепку. Увы, сделать пластическую операцию и поменять расу за пять минут невозможно. Если серебристую кожу практически не видно, то уши никуда не делись. Они у всех нреков особенные: удлиненные, с раздвоенными кончиками. Такие позволяли носить традиционное женское украшение – сережки-гвоздики, соединенные цепочкой. У меня без дела пылилось три или четыре ашта. Никогда не любила нречанскую моду. Мама – другое дело, она до сих пор ходила по дому в мягких саро из войлока и А-образных платьях с множеством карманов по подолу. В древности они заменяли сумочку. Словом, никто не признал бы в нечто, больше напоминающем подростка, наследницу одной из крупнейших корпораций планеты.
Обед оказался гадким, но другого в экспресс-автомате не нашлось. Пойти в кафе опасалась: платеж могли отследить. Зато автомат принимал банкноты. Скормила ему всю оставшуюся мелочь. Впрочем, карточку на всякий случай прихватила: если доберусь до конечной цели, сумею обналичить. На станции М-3 куча менял, далеко не все работают легально. Последнее волновало меньше всего – с некоторых пор я сама вне закона. Там же, на станции, надеялась сделать новые документы.
Билет тоже купила за наличные, чтобы не предъявлять удостоверения личности. Только вот на крупные планеты, а тем более в иные