по ручейку. Это было весной 2009 года. Лёд сходил, и сошёл с ума Сергей. И стал он Коня. Антон тоже ку-ку, но пытается маскироваться. Потом они решили выразить себя через чёрные символы на белом листе монитора компьютера, потому что их дерьмовые песни не слушал никто, кроме Антона и Филиппа. К тому же, у Сергея был опыт написания полноценного мюзикла «Илья Муромец», и участие в постановке его, и алкогольная депрессия, вылившаяся в тазы и вёдра. У Антона был опыт сидения за столом. Сергей диктовал, Антон записывал. Антон диктовал, Сергей плакал горючим с октановым числом не меньше 80. Три раза всё переделывалось. Потом ещё три или двадцать. Очнулись они на 73-м разу, и плюнули на стол.
Антон Труханов и Сергей Коня
ПрологПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕТРЕТЬЕ ДЕЙСТВИЕЭпилогКОНЕЦ
Антон Труханов и Сергей Коня
ПЬЕСА
«ЧЕРВИ»
Действующие лица:
Виктор – огородник
Старый Че – старый червь
Любимый Вэ – любимый внук
Внучатый Пэ – внучатый племянник
Ещё хор
Ещё Крот
Ещё Жена Крота
Пролог
Увертюра (симфоническая музыка как у Вагнера)
Солнце светило ярко. Шёл уже примерно, наверное, почти пятый час по полудни. Ибо, когда ты находишься на больничном на собственной даче, время не столь важно, как, например, всякого рода плотские радости. Особенно, если болезнь твоя не хроническая, а, скажем, просто перелом ноги, ну, или ключицы. Или вообще – простуда. А что? Сейчас подхватить простуду в тёплое время года легче лёгкого – кругом кондиционеры. А время года было наипрекраснейшее – середина лета. Июль. Вряд ли декабрь. Точно июль! Середина его – число, эдак, возможно, 12-е или 21-е.
Наш герой сидел на веранде своего дома и потягивал чаёк из блюдца. На ногах шлёпки, на остальном теле – плавки. Ну, и панамка, ясное дело. И звали его Виктор. И был он мощён. И мо́щен. Если бы он был постарше, то вправе мог бы именоваться ДЕД’ом. Но об этом мы расскажем вам как-нибудь в другой раз.
Сидит, значит, Виктор и попивает чаёк. Да не просто, а с медком, да с пряничками вприкуску.
А надо сказать, иначе не всем будет ясно дальнейшее развитие событий: Виктор является внуком знаменитой советской женщины-космонавта. В своё время она несколько раз летала за небосвод, много раз выходила в открытый космос, а также провела энное количество времени на орбитальных станциях и в придорожных кафе, когда ехала на Байконур или, наоборот, домой. Бабушка покинула наш бренный мир, но на память о ней осталось множество медалей, наград и грамот. А однажды она привезла настоящий кусок настоящего метеорита. Их корабль попал под метеорный дождь, и при починке обшивки она нашла застрявший острый камень в фюзеляже, и прихватила его домой. Теперь этот метеорит, помещённый в стеклянный куб, красовался на кухне дачного домика.
Умерла великая бабушка-космонавт не так давно – в конце прошлого лета, оставив Виктору кроме памятных регалий ещё и полный погреб всяческих солений и варений.
И вот, был Виктор и открытая банка малинового варенья, стоящая на полке кухонного шкафа. И завелись в банке черви, и размножились, и жили в ней. И стало оно им. И потянуло чем-то оттуда. И был день, и возжелал Виктор чаю с малиновым вареньем и открыл банку, и возопил. И трижды проклял он тогда имя чьё-то, и так сказал: «Кольчатые вы черви!!! Грязь вы, и боль, и помои, и гной! И недостойны внутри быть. Исторгну же вас изнутри банки сей».
И пошел он в дальний угол огорода, где стоял маленький деревянный павильон, и плеснул в овальную прорезь пола из банки. И стали черви жить во вне…
ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ
Хор:
О, кольчатые черви,
Мы живём во вне.
И неслышно поём очень тоненькими голосами…
Перевиты землёй,
Перепачканы в ней.
Мы грызём перегной, как в горячечном сне,
Потерявшие банку мечты
В этой выгребной яме.
О, кольчатые братья,
Нас как будто нет…
Нарисованы сюрреалиста безумною краской —
Как глаза на стене;
Как жирафы в огне;
Как верблюды в окне;
Как седло на слоне!
Мы невидимо смотрим сквозь землю
С надеждой и лаской.
О, кольчатые черви,
Мы живём во вне.
На большой глубине, как капуста под гнётом, томимся.
Мы разгневали Виктора, ой-ёй-ёй-ёй!!!
И теперь мы не можем вернуться домой;
И не знаем – живём или,
Может, себе быть только снимся?..
Два