на пенсии, подрабатывает охранником, сутки через трое, и сегодня, в пятницу, у него первый выходной. Известное дело, лучше ехать в будни, когда народу меньше, но тянуть нельзя – начало лета, помидоры-огурцы, фрукты-ягоды. Надо поливать, пропалывать, собирать урожай, везти его домой и крутить на зиму компоты-соленья.
Холодильника на даче нет, как и электричества – Ангелина Степановна решила, что проводить его дорого, да и незачем: дни летом долгие, а вечером разжечь дровяную плиту, поужинать и собраться ко сну можно и с аккумуляторным фонарём, соединённым с радиоприёмником – заодно и новости послушать, или музыку.
В первые дни они съедают привезённые с собой неизменные котлеты с кашей и борщ. Потом покупают на местном рынке творог, сметану, сало. Тем и питаются. Вообще, Ангелина Степановна излишеств не одобряет. Она приезжает на дачу работать, или, как говорили во времена её молодости – бороться за урожай.
С рассвета до темноты супруги Захарьевы трудятся в саду и на огороде. Небольшой перерыв делают только днём, в жару: обедают, пьют чай, иногда дремлют в тенёчке час-полтора. После обеда – самая работа: жара спадает, приходит прохлада. Так и возятся до темноты.
Вечером поужинают, посидят на лавочке у входа, и спать. С соседями особо не дружат, так, здороваются, говорят о погоде, о колорадском жуке, о купоросе. Вернее, говорят жёны. Мужчины общаются мало – на трезвую голову, какое общение, а выпить бабы не дадут, это проверено.
Ночью Николай Васильевич часто лежит без сна, ему кажется, что живёт он впустую: дача, огород, закрутки – всё, что он называет дачной мутью, дежурства на стоянке, нечастые выпивки, когда удаётся ускользнуть от бдительного надзора супруги. Одна отрада – внук Сергунька, которого изредка привозят дочка с зятем.
Живут они не богато, но вполне устойчиво: долгов и кредитов не имеют, коммуналку платят вовремя, питаются прилично, внучонка балуют подарками. Что еще нужно? Но иногда вдруг вспоминается ему молодость, стихи, публиковавшиеся в студенческой многотиражке, рассказы, которые он посылал в журналы. Чья-то тоненькая фигурка, мелькнувшая в рассветных лучах. Сцена с бьющими в глаза прожекторами.
Николай Васильевич сердито поворачивается на другой бок, пытается заснуть, считая баранов, злится на себя: мало ли что было в давние времена, сейчас уже пора забыть всё это, он пожилой человек, дедушка пятилетнего внука, надо думать об огороде, семье, стариковских болячках и не бередить прошлое.
В этот раз их сборы были прерваны неожиданным звонком. Судя по долетавшим до него репликам и охам, глава семьи понял, что звонила дочка Лиза, и что ситуация там серьёзная. Когда супруга отпричиталась, напилась корвалола и смогла более-менее внятно рассказывать, оказалось, что всё не просто серьёзно, а критически.
Зять Анатолий, погуливающий с первого дня брака, в этот раз попался с поличным. До того были скандалы по поводу сообщений в телефоне, поздних возвращений, запаха чужих духов и следов помады. Толик на голубом глазу нёс какую-то ахинею, смотрел честными глазами, а Лиза верила… или делала вид, что верит.
Но вчера на работе у неё разболелся зуб, она отпросилась, поехала в скорую, а после всех операций, не отойдя толком от наркоза, измученная и несчастная, зашла в свою квартиру и застала мужа на их супружеской кровати с какой-то девицей, прямо на пике процесса.
Что там происходило дальше, понять было трудно, но всё шло к тому, что Ангелине Степановне приходилось срочно ехать в соседний город и разруливать ситуацию. То ли мирить супругов, то ли делить их квартиру и забирать Лизу с Сергунькой к себе.
В любом случае, ехать на дачу надо будет Николаю Васильевичу одному – хотя бы полить огород, собрать созревшее, ну и прополоть грядки по возможности. В общем, уезжал Захарьев в растерянности. С одной стороны – два дня бесконтрольного и безнадзорного пребывания в имении, как он иронически называл их дачу, а с другой – совершенно непонятно что делать с этой свободой, так как без своей Гелечки он бывал в основном на работе, в сугубо мужском коллективе автостоянки, где вместо супруги свободу ограничивала необходимость трудовой дисциплины.
Из-за всех этих волнений и сборов жены в дорогу, ему пришлось выехать не днём в пятницу, а рано утром в субботу.
Июнь – начало лета, месяц жаркий, да ещё на небе ни облачка, так что, пока доехал на электричке, и добрался до домика, от утренней прохлады не осталось и следа. Да ещё и завернул немного в сторону, в местный магазинчик-забегаловку, взял чекушку, распотрошив свою небольшую заначку.
«Хорошо бы, чтоб Мишка один приехал!» – подумал Николай, имея в виду соседа по даче. Тот бывал без жены довольно часто, но объединиться для выпивки всё равно не получалось: Захарьев всегда приезжал с Гелей.
Он спрятал в «холодильник» – специальное ведро на верёвке, опускаемое в прохладный колодец, свои неизменные котлеты, контейнер с кашей и заветную чекушку. Вышел в огород, осмотрел фронт работы. На его счастье, её было не очень много: собрать чуток малины, клубники да черешни, десяток огурчиков – это решено было оставить на завтра, перед отъездом.
А сейчас он немного прополет грядки, днём,