Оно заключается в ослаблении всякой веры в ближнего и в действительность нравственных сил, миролюбия и святости данного слова. Если политика культурных народов не отличается верностью и доверчивостью, то политика диких народов может служить выражением самых низких свойств, недоверчивости, предательства и беспощадности. Они стараются действовать только страхом или хитростью. Европейской политике по отношению к диким народам это доставило большие выгоды, т. к. туземные силы крайне редко могли соединяться между собою, чтобы противиться ей.
Единственным замечательным примером такого единения сил может служить союз «шести наций» североамериканских индейцев племени ирокезов, который в XVII и XVIII столетиях угрожал серьезною опасностью европейцам. Попытка союза, который также мог представить опасность, произошла в силу так называемого Сэнд-Райверскаго договора 1852 г. между гриками, басутами, оакенами и другими бечуанскими племенами, но не была доведена до конца. Последние годы достаточно показали вновь, как мало имеют силы южноафриканские племена, несмотря на их численность и выдающиеся военные способности, т. к. им недостает взаимного доверия, которое объединяло бы их и придавало устойчивость их стремлениям.
Постоянный страх и необеспеченность туземцев составляют необходимый результат частой измены их врагов. Отличительной чертою их служит то, что большинство диких народов больше всего желают иметь оружие и никогда не выходят без него; самым характерным признаком высшего состояния государственной жизни в Уганде можно считать обычай выходить из дому уже не с оружием, а с обыкновенными тростями. Среди дикарей всегда кажется удивительным, когда встречаются люди без оружия, как это отмечает Финш, говоря о жителях Пэрси Пойнта в Новой Гвинее.
Обычай относиться как к врагам к чужеземцам, от которых суеверие заставляло ожидать несчастий и болезней, или убивать потерпевших кораблекрушение, как «принесенные водою кокосовые орехи», было, без сомнения, большим препятствием к распространению «чуждых элементов».
Мы знаем, однако, что у меланезийцев поднимался вопрос, позволительно ли так поступать, и что чужеземцы путем женитьбы могли быть прикреплены к новому месту. Если они принадлежали к ближнему острову или архипелагу, то с ними обращались не совсем как с чужеземцами, потому что они не были вполне неизвестными. Полинезийцы, которых нередко приносило бурею к Банксовым островам, встречали на них дружеский прием. Если почти ни одна из бесчисленных экспедиций для исследования Австралии не могла совершить своего пути, не подвергшись угрозам или нападениям со стороны туземцев, то нельзя не принять во внимание невольное нарушение границ областей этих последних, т. к. и в настоящее время в Средней Австралии самовольное вступление в чужую землю считается преступлением.
Подобно тому как в семье и в обществе, склонность к более резкому обособлению замечается и в политической области. Кто не признает