Тим Пауэрс

Врата Анубиса


Скачать книгу

.

      Так морякам

      Больше по вкусу править

      Своим долгожданным, желанным паденьем во тьму,

      Утопленьем неполным.

      Так морякам по душе продлевать стремленье,

      Биться упрямо с потоком

      Полночной глуби.

      Движутся к бездне – от бездны,

      Видят утес бессветный,

      Ищут – уже без надежды – к нему восхожденья.

      Путь их неспешный распался на сотни осколков.

      Так моряками

      Утрачена воля к свету – к живому дыханью.

      Отныне

      Станут искать они лишь глубины могил,

      Лежащих вдали почти что забытого солнца…

Вильям Эшблес. «Двенадцать Часов Тьмы»

      Книга первая

      Лицо под шерстью

      Пролог

      2 февраля 1802 г.

      Хоть много отнято, но многое сбылось,

      И нет уже той силы, что в былые дни

      Землею двигала и небом…

Альфред, лорд Теннисон

      На гребне холма, меж двух деревьев, стоял древний старик и смотрел вниз. Там, внизу, у подножия холма собирались в обратный путь последние из приехавших в тот день на пикник. Они складывали корзины, седлали коней и один за другим удалялись к югу. Всадники заметно спешили – до Лондона шесть миль, а солнце уже клонится к закату, четко рисуя черные силуэты на фоне предвечернего неба.

      Старик дождался, пока скроется из виду последний всадник, и повернулся лицом к заходящему солнцу. Ладья Вечности, думал он, неотрывно глядя на медленно заходящее светило, – ладья, несущая по небосклону умирающего божественного Ра-Гелиоса. Ладья Солнца – ты движешься от начала времен по Небесному Нилу, с востока на запад, вечно и неизменно – к верховьям реки тьмы. И там, в подземном мире, проходишь свой путь с запада на восток – через двенадцать часов тьмы, к дальнему восточному пределу, дабы явиться вновь и, как было определено, от начала времен до последнего дня перевозить через реку времен обновленное и вечно юное царственное Солнце.

      Или, подумал он горько, бесконечно удаленный от нас Космос не может вместить необъятное и неподвижное небесное тело из раскаленного газа, вокруг которого бессмысленно вращается этот маленький шарик планеты, подобно шарику из навоза, который толкает куда-то жук-скарабей.

      Он осознал, что утратил прежний дар. Ну же, возьми себя в руки, приказал он себе и начал медленно спускаться с холма, – и да будут даны тебе силы принять смерть по собственной воле, ибо время пришло и выбор сделан – так пусть же свершится то, чему должно свершиться.

      Ему пришлось идти осторожно, старательно выбирая, куда поставить ногу: японские сандалии на деревянной подошве – не самая подходящая обувь для спуска с холма по кочкам и скользкой траве.

      Среди шатров и повозок уже горели костры. Прохладный вечерний ветерок доносил едкий первобытный запах табора: привычный запах пасущихся ослов, запах дыма, запах жарящихся ежей – блюда, к которому его народ имел особое пристрастие. У него перехватило дыхание, когда он почувствовал едва уловимый запах, исходивший от ящика, доставленного в полдень, – зловоние, как от извращенных приправ, призванных вызывать скорее отвращение, нежели аппетит, – запах тем более неуместный, когда его приносит чистый и свежий ветерок с холмов. У шатров его встретили две собаки. Они подбежали, обнюхали его и успокоились. Потом одна бросилась вприпрыжку к ближайшему шатру – сообщить хозяину, другая с явной неохотой побрела вслед за Аменофисом Фике в табор.

      На лай из шатра вышел смуглый человек в полосатом пальто и решительно направился к Фике. Он, как и собаки, хорошо знал старика.

      – Добрый вечер, руа, будешь какой обед? У них на огонь есть хочевичи, пахнут очень кусно.

      – Так кусно, как всегда пахнут хочевичи, надо думать, – отсутствующе пробормотал Фике. – Но нет, благодарю. Вы все берите сами.

      – Я – нет, руа. Моя Бесси готовила кусно хочевичи. С тех пор как она умирать, я их никогда не кушать.

      Фике кивнул, хотя совершенно очевидно, что ничего не слышал.

      – Очень хорошо, Ричард… – Он помедлил, словно надеясь, что его прервут, но этого не произошло. – Когда солнце зайдет совсем, возьми несколько чели. Снесите ящик вниз, по берегу, к шатру доктора Ромени.

      Цыган подергал себя за усы и начал хитрить и изворачиваться.

      – Та самый ящик, что моряк принести сегодня?

      – А какой еще ящик, по-твоему? Разумеется, тот самый.

      – Чели сказали, этот ящик – плохой. Там что-то мертвый, много-много лет.

      Аменофис Фике нахмурился, посмотрел неодобрительно и поплотнее закутался в плащ. Последние лучи солнца остались там, на вершине холма, и сейчас, среди сумеречных теней, лицо его казалось не более живым, чем дерево или камень.

      – Ну ладно, – произнес он наконец, – в ящике – прах. И безусловно, уже много-много лет.

      Он