ла посильнее свое старенькое пальтишко, разглаживая на нем несуществующие складки, и посмотрела по сторонам. Автобусная станция, видавшая виды, с ремонтом, сделанным еще в советские годы, напоминала бельмо на глазу. В зоне видимости кроме нее практически ничего больше не было, лишь чернеющее поле, перепаханное с осени, да посадки. Высокие дубы стройными рядками росли вдоль дороги, образуя стену.
Поморщившись, я еще раз окинула пространство взглядом и попыталась решить, что же делать дальше. По-хорошему, надо бы направиться в здание и попытаться купить билет на ближайший рейс до города. Но, поскребя в карманах, с тоской обнаружила, что финансовое положение у меня незавидное от слова «очень», поэтому придется, скорее всего, добираться на попутках. Хотя был еще один вариант, может быть, и не худший, по крайней мере, рациональный – это дождаться окончания трудового дня, когда работяги потянутся домой. Тогда есть шанс встретить кого-то из местных и, попросив об одолжении, уехать с ними в родную деревню.
От мысли о доме стало тоскливо. Кажется, даже слезинки выступили на глазах, но я попыталась внушить себе, что всему виной ветер. Тем более, какой смысл возвращаться назад, когда никто меня там не ждал. Только старые стены, гнилой пол и отец-алкоголик. Вот уж он, наверное, и не заметит моего отсутствия, а если и заметит, то это произойдет не скоро.
Буквально на днях папаша получил аванс, и, следовательно, как минимум еще неделю будет в загуле. До той поры пока начальнику, что являлся его другом детства, не надоест и тот своими руками не вытрясет из отца всю дурь. Плавали – знаем! Подобное повторялось из месяца в месяц, но, к сожалению, папа совершенно не желал учиться на своих ошибках.
Грусть царапнула душу, а память унесла в те замечательные времена, когда рядом была мама. Жаль, но порой жизнь чертовски несправедлива, и если бы она была жива, то все было б по-другому. Это я знала точно.
Мимо пронесся легковой автомобиль, заставляя сделать шаг назад, чтобы не заляпаться в весеннюю грязь, что летела из-под колес лихача. С тоской проводив его взглядом, я глубоко вздохнула, словно с потоком кислорода в мой организм попадет и уверенность, которая таяла с каждым мгновением.
– Раз уж решила, то доведи до конца, – пробурчала я себе под нос. Внутри все тряслось от неизвестности, и несмотря на браваду, я четко понимала, что выбрала отчасти путь в никуда.
Ни связей, ни друзей, ни родни! Молодая девчонка девятнадцати лет, толком не видавшая жизнь, бросила все и отправилась на поиски лучшего.
«Мама бы не одобрила», – напомнил о себе внутренний голос.
Я прикусила губу и подставила лицо мартовским лучам. Весна на удивление ранняя, с капелью и грязью по колено все же больше радовала, чем огорчала.
– Птаха, – услышала я задорный свист сзади, и от неожиданности чуть не выронила дорожную сумку из рук.
– Чего орешь? – оглянувшись, ответила я, наблюдая, как на старой колымаге подъехал Сережка Прокофьев.
Его тачка, которую он ласково называл «Малышка» до сих пор служила ему верой и правдой, хотя отец, пребывая в трезвом состоянии, уверял, что она была на ходу еще во времена его молодости. И успела повидать не только километры пути, но и десятки местных девок на заднем сидении.
Серега проигнорировал мой вопрос, вышел из автомобиля, и деловито, прислонившись к капоту, кивнул, опуская приветствие.
– Птички летят в наши края, а ты, значит, решила наоборот удрать?
– Чушь не мели. Сбежишь от вас, как же.
– А чего тогда в сумку вцепилась мертвой хваткой? – устремил он взор на мою ношу, поджав губы.
И все же надо было раскошелиться на автобус, потому как Серега до икоты был любопытным и теперь, наверняка, пока все не разузнает никуда не свалит. Пытаясь избавиться от его настойчивого внимания, я ровным тоном ответила, не пряча взгляд
– В город еду за продуктами.
– Чемодан бы для этого еще взяла, – хмыкнул он недоверчиво.
– Не твое дело. Поезжай своей дорогой.
– Дуры ты, Милька, пропадешь ведь.
Я прикусила губу, желая Сереге провалиться. Умел он сказать под руку, да еще как… Косая сажень в плечах, статный, не дурак и, что было плюсом, не пьяница, как большинство мужиков на нашем хуторе. Он умел и любил работать, но к своим двадцати семи так и не обзавелся женой, и даже постоянной подруги не имел, видимо, оттого и совал нос в чужие дела. Его нравоучения наводили тоску, особенно, когда в мечтах виделась совершенно иная жизнь.
– Отцу что-то передать? – распахивая дверцу металлолома на колесах, поинтересовался Прокофьев.
– Передай, – крикнула я: – Чтоб, когда в следующий раз опустошит литровую, в постели не смел курить.
Серега недовольно покачал головой, взглянул на меня со злостью, а может и с непониманием, завел свою «Малышку» и уехал восвояси.
Перекинув ремешок сумки через плечо, я подперла спиной стену остановочного павильона, и приготовилась действовать решительно. Завидев вдалеке автомобиль, и, отметя на корню мысль, что это кто-то из местных, бросилась