словно библейская голубка, вновь вернулась под крышу ковчега. Из разорванной груди все выше вздымал Данко свое горящее сердце: косой лучик его подмигнул Адаму – тогда лицо Адама стало совсем светлое. По небу трусило серое облачко: лохматое, как старый пес, да обиженное. Тянул свежий ветерок.
Коротко и тяжело вздохнул Адам: так птица, которая долгое время сидит в клетке, вдруг резко вырывается – и вот ее уже нет… Он смотрел в окошко – и все кругом было тихо. У него были мокрые глаза, и он не вытирал этих дорогих ему слез и не стеснялся, что плачет.
«Сегодня великий день, и у меня на сердце легко. Идет весна – я с ней иду. Первый ласковый денек после зимы: она покидает нас, тащит подол белого платья. Всюду плачет природа – бегут слезы-ручейки, начинается полнокровная жизнь.
Я ступаю по земле, оплодотворенной дождем: бреду себе, дороги не различая, веселая думушка приходит. Дышу светом и чувствую, что он живой! Сверху – благословенное солнышко: прыгает-гримасничает шарик озорной, поигрывает; лужи смеются-сверкают. Оступаюсь, скольжу на мокрой земле, мальчишкой перескакиваю – какое-то неуправляемое ребяческое веселье! Никого рядом нет, и даже в голос хохочется. Овражки да холмики – родные темные «губы» – легкий, пахучий чернозем, принимает в поцелуях упругую ногу. Земля целует, целует ноги мои… заневестилась.
А на душе… На душе-то совсем тепло – ясно от страстных поцелуев солнца: там творится что-то знаменательное, важное.
Ивушка плаксивая, когда придет тепло?..
Сажусь на корень дуба, рядом шепчет батюшка-Дон, простуженным голосом сказывает голым деревцам: где был да что видел. «Эх вы, домоседы мои непутевые, я такие места видывал, вот бы и вам на них взглянуть. Там така-ая жизнь!.. Невероятная пейзажность духа русского – это наше!» Завистливо вздыхают травы: камыш, хвощ топяной, осока, вербейник кистецветный, сабельник болотный – им бы хоть одним глазком…
Я и сам задышал полной грудью – душою вздохнул.
Слоятся чешуйки облаков, алеет заря. Небо напоминает сладкое луговое вино: играет светом, ароматом. В голове какой-то дурман. Кружится голова, пьяная моя голова… замлевает от радости сердце. И, наверное, меня видит Тот, к Чьему престолу обращен скорбный лик бледнолицей моей души, Кому говорю: «Это конец» – и все равно живу. Взирает молча и любя. И греет. Ты – солнце мое живое!
Дай Бог тебе, Небо, здоровьица!
Помнится, у Горация было: «Carpe diem» – ожившая истина! И вот чувствую: сейчас светлое у меня лицо, одухотворенное. Осматриваюсь в радости, что есть вот такая жизнь, что я в ней существую, место имею. На периферии сознания пульсирует мысль: все это временно… Вон гоню такие мысли – к черту! Пусть моя жизнь будет необыкновенной. Пускай моя жизнь будет именно такой!»
Толкаясь и ссорясь, по небу промчались две толстые тучи: эти растерянные родители потеряли свое чадо. Вдруг они сцепились, выкрикивая громкие ругательства, плача и ударяя друг друга со страшной силой. Дернулось небо всем телом в какой-то необычной судороге, будто плеснули на него ледяной водой, в самую его горячую душу окатили – такую горькую обиду нанесли; иссиня-черным подбитым глазом своим заморгало и, толкаемое бессознательным гневом, уже готово было нанести роковой удар…
И нанесло!
Рьяно нарезая прохладный воздух, посыпались смеющиеся озерца – это ветреная Геба вновь с кубком напроказничала.
Здравствуй, милое утро!
Взгляд Адама лениво блуждал по улице: в талом снеге скорчился невысокий орех. Не любили его за суровый характер: под ним ничего не приживалось – вот и забыли. Как и люди, много людей… – забыты. Живых забывать нельзя. Стояло одинокое деревце смирно, высматривало – а вдруг!.. С застывшей слезой стояло, полное тепла и жизни: ручки длинные – худенькие веточки – возденет к небу… и долго так, нетерпеливо машет ими – шлет привет милым птицам, что возвращаются в родные края.
Господи, как же все мы ждем объятий весны… – Твоих объятий нежных!
А каково глухое небо: как змея, сбрасывает оно затертую серую кожу – новой жизни нужен простор! Солнце взойдет – сожжет старую шкуру, и ты обязательно увидишь это: родятся сонмы звезд, и месяц молодой – пей, душа, русское небо! Широко по этому небу разнесется знакомый топоток – жаворонки прибегут, с далей далеких. Они уже спешат… спеша-ат… глядятся в оттаявшем-голубом, в разбитых нежно-синих льдах. Это с ними приходит тепло.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.