Зелёное пятно. Сергей Карон

ял глаза в сторону зрительного раздражителя.

      – Д-дяденька милиционер, п-помогите мне п-пожалуйста! – заскулило пятно сиплым женским голосом.

      Зеленое пятно было шубой из «меха чебурашки», надетой на гражданку неопределенного возраста с чуть опухшим лицом. Она смотрела прямо на него и безутешно размазывала слезы и сопли по грязному лицу.

      – Что случилось? – спросил Витька, еще не очень расстраиваясь от того, что он снова вынужден исполнять свои обязанности участкового в это светлое и морозное утро в этом убогом, но бесконечно родном ему городишке.

      – Я п-потерялась! – зеленое пятно только зажмурило глаза от слез и безудержно заревело.

      – Как потерялась? Ты сюда – в отдел к дежурному заходила? – с надеждой в голосе спросил Витька.

      – Д-да… Меня выгнали!

      – Как выгнали? Кто? – без всякого удивления переспросил Витька.

      – Там, д-дядька как заорал – пошла на хуй отсюда, пока… – продолжить она уже не смогла и снова заскулила.

      «Ну понятно, бля… Пересменка… А дежурный – Беспалый – сука… гондон…» – ответил мысленно сам себе Витька.

      Пока шел сей обыденный для Витьки внутренний диалог, он успел разглядеть… Лет этой «скулятине» было не больше восемнадцати, и, что самое плохое, – она была с явными признаками беременности. В своей зеленой искусственной шубе она была похожа на бочку с огурцами… На таких тонких и… голых ногах. Ее ноги как раз и выдали Витьке то, что обладательница сего чудесного зеленого мехового изделия еще совсем молода.

      «А почему с огурцами?» – подумалось Витьке.

      «Да потому что… вот же ж блядство…» – дал он себе ответ и отвернул взгляд от ее голых коленок.

      – Ты беременная, что ли? – вслух без всяких эмоций спросил Витька.

      – Да, д-дяденька… – она снова тихо заскулила.

      – Ты меня еще п-папой назови! – зло и с издевкой передразнил ее Витька. – Стой здесь! Я щас… – Витька последний раз затянулся горьким дымом родного Отечества и, отшвырнув окурок, неохотно вошел в отдел.

      Подойдя к дежурке, Витька наклонил голову к окошку и вдохнул царивший здесь извечно запах кислого перегара и давно не стиранных носок.

      – Слышь, Андрюха… Там шалава какая-то стоит, скулит… Она сюда заходила? – спросил Витька у дежурного – капитана Беспалого.

      – Гони ее нахуй! С утра мозг ебет, сука… – Беспалый даже не взглянул на Витьку, а сделал вид, что он очень занят, записывая что-то в журнал. – Где-то с кем-то хуярила несколько дней… Теперь, бля, сама не знает… Где я, бля? Чо я, бля? Гони ее на хуй!

      – А ты ее данные взял? – не успокаивался Витька. – Может, она в розыске?

      – Да в каком она на хуй розыске? – Беспалый уже раздраженно посмотрел на Витьку. – Иди уже домой, Витя! Тебе чо… делать нехуй? Зарплату дали… Ебать… нахуяришься щас – и спать! – Беспалый на миг изменился в лице так, как будто это он сейчас сам нахуярится и ляжет спать.

      – Ну а мне-то хули теперь с ней делать? – снова спросил Витька и посмотрел на Беспалого косым взглядом с уже невольно прищуренным левым глазом.

      Этот взгляд был знаком Беспалому, и он не обещал ничего хорошего. В отделе за Витькой уже давно замечали некоторые странности, и первым из признаков этих странностей был именно этот взгляд… С перекошенным левым глазом! Дежурный Беспалый как бы участливо засуетился.

      – Ну, хочешь – сам ее оформи! Куда я с ней? У меня вон – хуеплетов всех мастей полный «обезьянник». Заебался, блядь, с утра разгребать, Витя! Тут еще эта сучка… Она сказала, что зовут ее Катя… Катя, бля… Кузина! Из деревни Кузино… Или Хуюзино… Хуй его знает! Два дня назад на дискотеке у себя в селе, бля… Подцепила себе какого-то ебаря и поехала с ним кататься-ебаться… Города не знает, где были – не знает! Она даже имени этого ебаря вспомнить не может! Короче… Выкинул он ее сегодня ночью из машины – и пиздец… Теперь, бля, с перепою-переебу – к нам пришла! Нахуй она мне нужна!