Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Наши мечты
– Спи, спи, сынок.
Отец наливал в маленькую ложечку белую мутную жидкость и заставлял её выпивать.
– Пап, а что это я пью каждый день? – спрашивал я, послушно открывая рот.
– Это сладкий сиропчик, все маленькие дети пьют его.
Сразу же после проглатывания я чувствовал, как моё тело расслаблялось, и я мгновенно проваливался в дремучий сон. От этого сиропа я спал по двенадцать часов подряд, и каждый раз после пробуждения я видел опухшее от слёз лицо матери.
Я родился в ста километрах от областного центра в государстве, где власть была захвачена бандой закоренелых преступников. Мой городок – это большая деревня, загибающаяся и затерявшаяся на карте, как и сотни других, с полным отсутствием производства и каких-либо положительных перспектив на будущее.
Когда я был маленький, во время семейного завтрака отец в молчании встал из-за стола, медленно подошёл к матери и воткнул ей нож в грудь, после чего невозмутимо оделся, вышел на улицу, и больше я его никогда не видел.
Моя рука с полной ложкой лапши застыла у рта, я неотрывно смотрел маме в глаза. Она продолжала сидеть за столом и так же в молчании глядела на меня, сохраняя внешнее спокойствие и претерпевая острую боль. Мама даже не заплакала и не закричала, возможно, чтобы сберечь мою хрупкую детскую психику, но, к сожалению, ей это не удалось, и что-то случилось с моими лицевыми нервами, часть их «выгорела» тогда. Через несколько секунд она начала медленно сползать на пол, отчаянно вцепившись в скатерть и потянув её за собой. Стул свалился набок, вся посуда разбилась вдребезги. Умирая под столом, за невидимой пеленой, как будто из другой реальности, теряющая жизненные силы мама тихонько просила меня подойти, но я даже не шелохнулся и так и не посмел приблизиться к ней, продолжая неподвижно сидеть с ложкой у рта и едва дышать.
С закрытыми глазами я на ощупь нашёл портфель и спешно покинул квартиру. Несколько дней подряд я ходил в школу, как ни в чём не бывало, ночевал у себя в комнате и за всё это время так и не переступил порог кухни. И только когда нестерпимый запах трупного разложения просочился в подъезд, соседи вызвали специальные службы. Я категорически отказался идти на её захоронение, вцепившись мёртвой хваткой в дверной косяк.
После меня определили в мужскую школу-интернат. Это было заведение, где в одном месте проживали и обучались сироты, дети с небольшим отставанием в развитии, инвалиды – короче говоря, весь ненужный благоприличному обществу хлам. Интернат находился в другом регионе на отшибе города, чтобы не пугать и не смущать его обитателями «здоровую» часть населения.
На фоне пережитого у меня развился нервный тик лица, поразивший глаза, губы и щёки. Из-за защемления мой правый глаз наполовину закрылся, а уголок рта под ним слегка приподнялся, будто невидимая нить стянула их между собой. Отныне на моём асимметричном лице всё время блуждала небольшая полуулыбка. Моргал я в два-три раза чаще нормы, а губы и щеки подключались и начинали содрогаться только в минуты сильных болезненных переживаний.
Я нисколько не сомневался, что всё это можно было успешно излечить. Меня несколько лет водили на медико-социальную экспертизу, и каждый раз я получал отказ в получении инвалидности. В последний раз, когда я там был, врачи в открытую настоятельно попросили мою сопровождающую расщедриться и задобрить их денежками. Не добившись желаемого, они заявили, что больше нет смысла меня сюда приводить, и всё непременно само собой рассосётся.
Школьные годы – тёмные годы беспощадного психического и физического насилия, как со стороны сверстников, так и воспитателей с педагогами. Это были времена, когда потрескавшийся мир рушился на глазах, и его разлетающиеся куски впивались в плоть, нанося тяжёлые осколочные ранения, которым не суждено было зажить и которые будут вечно напоминать о себе. От каждого удара кулаком, пинка, пощёчины или плевка бурное течение реки моей жизни постепенно замедлялось, и она неизбежно превращалась в вонючее ядовитое болото, из которого невозможно было выбраться чистым и здоровым. Каждый вечер перед сном меня принуждали заматывать себе рот плотной тряпкой, объясняя это тем, что я громко разговариваю во сне и мешаю всем спать.
В один из дней я отправился с воспитателем в местную церковь из-за отсутствия у меня нательного крестика и точного ответа на весьма важный вопрос о том, был ли я крещён в младенчестве или нет. Мы подошли к огромному сооружению с золотыми башнями, внутри которого у меня разбежались глаза от бесконечного множества нарисованных на стенах и деревянных досках людей в разноцветных одеждах. Они были похожи на героев из комиксов, которые я любил читать. Им не хватало лишь белых облачков над головой с текстами диалогов, и я гадал, кто же среди них был б*г? Пока я стоял и глазел на вульгарную роскошь внутреннего убранства, к нам незаметно приблизился толстый дядька в чёрном костюме и с массивным золотым крестом на груди. Он длительное время беседовал с воспитателем, потом повернулся ко мне, нагнулся, и тяжёлый