заботливые нотки, подсказывающие, что к этой девушке особенное отношение. – Ей столько пришлось пережить.
– Расскажите мне, – потребовал, пытаясь представить, какую ношу может нести столь юное создание. Ей лет девятнадцать на вид, если не меньше. Острые скулы выпирают так сильно, будто она вовсе не ест. Руки как у подростка, а кожа прозрачная настолько, что можно рассмотреть мелкие сосуды.
– Ну, хорошо, – слегка замявшись, женщина начала говорить, но отвела меня к окну как раз напротив Николь. Отсюда мне стало видно её еще лучше. – Всё началось с того, что бедная малышка попала в автокатастрофу со всей своей семьей. Был страшный гололед, и их машина вылетела в кювет. Перевернувшись несколько раз, врезалась в дерево. Погибли её родители и младшая сестра, которой на момент катастрофы было всего четыре года. Такое горе, – взволнованный голос дрогнул и на него отозвалось что-то внутри меня. – Она провела в машине несколько часов пока их не заметили и бедняжку не достали. Наверное, это чудо, но она не пострадала. Во всяком случае физически. Психически ребенок был полностью уничтожен. Представляете семилетней девочке провести столько времени с погибшей семьей?
Я смотрел на выжившую в ужасающей трагедии девочку и не мог отвести глаз. Вся боль отпечаталась на её красивом лице, глубокой тенью отразившись на морщинке между широких бровей. Невозможно представить, что испытывал ребенок рядом с погибшими членами семьи. Бедная маленькая девочка. Сердце сжалось в тугой комок и закровоточило.
– Что было потом? У нее были родственники? – выдавил из себя тревожный вопрос, ведь если после всего её еще и в детдом определили, то это просто жуткое издевательство судьбы.
– Да, у нее чудесная тетя. Родная сестра матери, Марта тут же забрала девочку в свою семью и оформила опекунство, – камень, придавивший грудную клетку, с грохотом свалился на пол. Слава Богу она не осталась тогда одна. – Марта очень о ней заботится. С самого детства водит ее по психологам, лучшим в городе и стране. Покупает все необходимые лекарства и каждые полгода привозит сюда на реабилитацию.
– На реабилитацию?
– Да. У Николь обсессивно-компульсивное расстройство и депрессивный невроз. Время от времени ей становится хуже и все, о чем она думает – это о том, что вот-вот умрет. Она отказывается от пищи, очень редко говорит, практически не проявляет никаких признаков нормальной жизни. Целыми днями сидит в своей комнате и смотрит в одну точку. – Господи, если бы я только знал, что эта девочка столько лет уже проходит лечение в этой клинике, я бы приехал сюда раньше. Чем я могу помочь? Я не знаю. Но что-то в ней непреодолимо тянет. Бедная слабая птица с раненным крылом.
– А когда ей становится лучше? – стараюсь не звучать слишком заинтересованно потому, что и так вызываю у директрисы вопросительный взгляд, но мне плевать. Пусть думает, что хочет.
– Когда ей лучше, она даже иногда улыбается. Понемногу ест и рисует.
– Рисует?
– Да,