и даст от одной до двух тысяч рабочих, которыми Нуралы предполагал воспользоваться, вместо войска, для отмщения Бараку».
Но Нуралы не думал угрожать И. И. Неплюеву. В письме говорилось: идея о перезахоронении Абулхаира в Туркестане принадлежала его вдове Бопай. Для построения такого огромного здания действительно нужны были сотни человек. Нуралы продолжал писать вполне доброжелательные и верноподданнические послания к губернатору. 12 сентября он отправил письмо с просьбой взять под арест несколько десятков казахов – родственников известных глав родов и племен. Иначе, говорил хан, освободить русских пленников будет невозможно.
И. И. Неплюев также не воспринял данное послание как угрозу. Он полагал, что казне не следует удовлетворять прошение о возведении надгробной постройки. По мнению губернатора, семья Абулхаира могла воздвигнуть ее собственными силами, конечно, при более скромных размерах.
О другой игре Нуралы вскоре узнали в Петербурге. Сначала посланному в кочевья капитану Яковлеву ханским писарем Алмухамметом Нурмухамметовым была передана копия секретного письма Нуралы к джунгарам. Российские власти уже знали, что Нуралы связывают какие-то отношения с джунгарским хунтайджи Цеван-Доржи, но подробности им известны не были.
Из перехваченного послания выяснилось, что после смерти Абулхаира Нуралы обратился к джунгарскому хунтайджи, заявив о готовности выполнить обязательство отца и породниться с Цеван-Доржи, выдав за него замуж свою сестру, рожденную от калмычки. Летом 1749 г. джунгарское посольство прибыло в Младший жуз, где посмотрело невесту и стало обговаривать условия предстоящего брака. Обратно с джунгарами Нуралы отправил своего посланника Карабас-султана к хунтайджи с письмом. Он просил выдать ему казахских пленников, помочь расквитаться с Бараком, отказаться от власти над Старшим жузом и в качестве калыма отдать Туркестан.
И. И. Неплюев, докладывая об этом в правительство, дал комментарий, что факт тайных переговоров с джунгарами не следует воспринимать серьезно, что это часть политической игры Нуралы-хана. Но в Коллегии иностранных дел отнеслись к этому иначе. И. И. Неплюева подвергли разносу за бездействие в столь опасной, по мнению Петербурга, обстановке. Губернатору приказали назначить тайное жалованье сознательному писарю, немедленно взяться за постройку мавзолея и во что бы то ни стало, не считаясь со средствами, помешать породниться семье Абулхаира с правящим домом Джунгарии.
В Петербурге по-прежнему опасались объединения джунгар и казахов в рамках одного государства, но И. И. Неплюев оценивал ситуацию более реалистично. Он видел, что Нуралы, которому не на кого опереться, кроме России, во многом блефует. История с писарем-осведомителем вызывала серьезное сомнение. Алмухаммет Нурмухамметов пользовался особенным доверием ханской семьи, работал еще с ханом Абулхаиром, и Нуралы горячо просил назначить к нему именно этого писаря. Утечка информации могла быть допущена