пезной Михайло-Архангельского храма, за столом из старых списанных школьных парт, ранее находившихся в подвале, сидел молодой, задумчивый батюшка Ермаген, не спеша пьющий чай. Третий день это был основной его рацион, да и тот к вечеру заканчивался. Средства, выделенные на первое время епархией, у него иссякли, а ему очень хотелось открыть скорее приход церкви. Всё до последней копейки он потратил на провода, лампочки, извёстку и другой необходимый материал, позабыв в суматохе ремонта оставить хотя бы какие-то деньги для себя.
Это место для него было совершенно новым, удивительным и малознакомым. Ведал он о нём от своего духовного наставника, старца Михаила, перед отбытием из монастыря наставлявшего: «Храм, в который ты на службу, чадо, отправляешься, – один из четырёх храмов, что по России, подобных им нет более на земле русской». Сначала Ермаген и не обратил внимание на слова о церкви, но, увидев её, догадался, о чём говорил старец Михаил. Храм выглядел удивительно и не был похож на архитектуру известных церквей. Люди, строившие его, подметил Ермаген, строили не только храм, но и крепость, которая с 1937 года держала осаду от коммунистов, сохранив свою статность. В начале 1991 года, благодаря стараниям многих жителей, здание храма вновь вернулось к своему предназначению. И ему, молодому батюшке, поручили возрождать приход и вести службы в нём. Работа предстояла большая, за что браться и на какие средства всё это делать, было ещё не известно. Но Ермаген помнил и соблюдал наставление старцев, что «с молитвой да с Божьей помощью многие вопросы решишь». Молитву за благое он читал с самого прибытия.
Допив чай и вернувшись из своих раздумий о ремонте, Ермаген вспомнил добрым словом Михаила-наставника и всех старцев монастыря, в котором он был рукоположен в сан. Мучил лишь тоскливый вопрос: «Как там мой любимый старец?» По нему, хотя и не положено, но Ермаген всё же скучал.
– Да хорошо, хорошо! – из-за двери, ведущей в трапезную, он услышал мужской и женский голоса и стук в дверь.
– Войдите, – ответил батюшка, направившись из-за стола встречать своих первых гостей. В открытую дверь вошли двое: молодая девушка и парень, у которого в обеих руках были спортивные сумки. По возрасту гости были ровесниками, не старше двадцати пяти лет.
– Здравствуйте, батюшка, вроде церковь, а дверь главная закрыта, – с иронией сказал парень, за что и получил локтем от своей белокурой спутницы в синем шёлковом платке.
– Так вы стучитесь, и вам откроют, – с улыбкой ответил Ермаген и, решив не затягивать первое знакомство, продолжил: – Батюшка Ермаген меня зовут, проходите, пожалуйста, присаживайтесь.
Молодая пара присела, поставив сумки под стол, а Ермаген сел напротив, где и чаёвничал ранее. Взглянув на свой гранёный стакан с допитым чаем, окинув взглядом молодых, продолжил:
– Да что ж я! Чуть из головы не вылетело, гости дорогие, чаю с сухарями хотите?
Молодой парень собрался ответить, но заговорила его спутница:
– Спасибо, батюшка, мы ненадолго к вам, меня зовут Анна, а мужа моего – Александр. Недавно мы стали родителями и собрались крестить сынишку в нашем храме. Правда, муж говорит: в город, мол, везти надо, но я его уговорила, чтобы у нас крестили, всё-таки здесь мы оба родились, да и познакомились в этом месте, когда здесь ещё клуб был. Так когда можно будет прийти? – спросила Аннушка, которая, к удивлению батюшки, уже стала мамой. Ермаген в иночестве встречал молодых мам, помогая в прошлом наставнику. «Когда рождается ребёнок, – рассказывал Михаил, – женщина порой забывает, что она ещё и жена своего мужа. И начинает себя вести так, словно у неё два ребёнка, один из которых – муж». Встречая таких женщин и смотря на Аннушку, Ермаген в очередной раз радовался, что выбрал чёрное послушание и ему не испытывать своё терпение и веру женщиной.
– Крестить – это правильно, – ответил батюшка, – поэтому позвольте вам пару вопросов прежде задать? – и, увидев молчаливое одобрение в глазах молодожёнов, продолжил: – Вы сами крещёные? Венчанные?
– Да, батюшка Ермаген, – ответил Саша, – мы крещёные с рождения, да и, как мне кажется, и венчанные тоже с рождения.
– Ой, брось говорить глупости, – с упрёком перебила Аннушка, – венчанные мы всего два года.
– Браки на небесах, дети мои, благословляются, а от благословления до венчания порой время проходит, поэтому, Аннушка, не спешите с выводами, – со свойственной ему простотой и добротой, которую редко кто перебивает, Ермаген продолжил, дабы не дать время для семейной склоки в церкви, приближение которой почувствовал. – Самое важное о вас я узнал. Теперь сразу перейду к делу. Вам понадобится выбрать крёстную мать и крёстного отца для сына, и нужно вместе с ними прийти в следующее воскресенье на службу, чтобы причаститься, а потом мы и покрестим вашего сына. Кстати, как его нарекли? – спросил он, посмотрев на Александра.
– Димкой, батюшка, в честь моего деда, умный он у меня был, люди его ценили, вот я и записал в загсе Дмитрием. Правда, Аннушка хотела Александром назвать, но я решил: коли мальчик родится, то я его нареку, а если девочка, то она пусть имя выбирает.
– Да, я Сашей хотела назвать, – добавила Аннушка, вспомнив о том, как