pigraph>
Айяма и терновый лес
В ТОТ ГОД ЛЕТО НИКАК НЕ ХОТЕЛО УХОДИТЬ. Жара придавила долину тяжестью обмякшего трупа. Безжалостное солнце испепеляло высокие травы, животные замертво падали в выжженных полях. В тот год радовались только мухи, а королеве западных земель он принес беду.
Все знают историю, как королева стала королевой – как, несмотря на лохмотья и низкое происхождение, пленила юного принца своей красотой и оказалась во дворце, где ее одели в шелка и вплели в волосы нити с драгоценными камнями; как всем велели преклонить колени перед той, что вчера ходила в прислугах.
В те времена принц еще не взошел на трон, был отчаян, безрассуден и дерзок и каждый день отправлялся охотиться верхом на рыжем коне, которого объездил сам. Вместо того, чтобы заключить брак, выгодный для королевства, он назло отцу выбрал в жены простолюдинку. Королева-мать давно умерла, а в одобрении придворного Совета принц не нуждался.
Народ его выходка позабавила, красавица-невеста всем пришлась по нраву, так что поначалу у молодоженов все шло хорошо. Жена подарила принцу круглощекого первенца; младенец весело агукал в колыбельке, и всеобщая любовь к новой принцессе росла день ото дня.
Незадолго до того страшного лета старый король умер. Бесшабашного наследника престола короновали, королева понесла во второй раз, а дожди по всей стране прекратились. Река пересохла, обнажив каменистую полосу дна, колодцы наполнились песком и пылью. Каждый день королева, тяжело неся большой живот, поднималась на стену замка и молилась о том, чтобы ребенок вырос мудрым, сильным и красивым, а паче всего – о том, чтобы спасительный ветер охладил ее кожу и облегчил страдания.
В ночь, когда народился второй королевский отпрыск, в небе взошла полная луна – темная, как старый струп. Вокруг дворца собрались койоты – они выли, царапали когтями стены, а стражника, посланного их отогнать, разорвали на части. Возбужденный лай койотов заглушил вопли ужаса королевы, узревшей существо, что с пронзительным криком вышло из ее чрева. Новорожденный принц более походил на волчонка, нежели на мальчика: все его тельце от макушки до когтистых ступней было покрыто гладкой черной шерстью, глаза были красные, точно кровь, на голове виднелись два бугорка – зачатки рогов.
Король не хотел прослыть первым в стране сыноубийцей, однако держать это жуткое создание во дворце было нельзя. И вот он созвал всех самых толковых министров и инженеров и велел выстроить позади дворца огромный лабиринт. Сооружение тянулось на несколько миль, до самой рыночной площади, закручиваясь спиралью из многих и многих витков. На возведение лабиринта ушли годы, и половина рабочих, занятых на строительстве, бесследно сгинула в его стенах. Когда все было готово, король вошел в детскую, отпер клетку, где держал младшего сына, и отнес в лабиринт, дабы чудовище более не доставляло хлопот своей матери и всему королевству.
Тем же летом, когда королева родила монстра, на свет появился еще один младенец. Кима была из бедной крестьянской семьи. Урожая с клочка земли, который обрабатывали ее родители, едва хватало на пропитание. С первым своим вздохом новорожденная не закричала, но звонко запела, и в то же мгновение небеса разверзлись и на землю хлынул дождь, положивший конец долгой засухе.
В тот день природа воскресла. Говорили, что там, где ступала нога Кимы, тотчас начинало пахнуть молодой зеленью. Девушка была высокой и гибкой, словно молодая липа, и двигалась с такой грацией и легкостью, что становилось почти страшно – а ну как эту пушинку сдует ветром?
Шелковая кожа Кимы светилась изнутри мягким медовым сиянием – точь-в-точь как горы в нежный час перед закатом; водопад густых черных кудрей, которые она не закалывала, обрамлял лицо, как распустившиеся цветы.
Жители города были уверены, что такая дочка – истинное благословение для родителей, ведь ей наверняка суждено выйти замуж за богача, может быть даже за самого принца, и обеспечить отцу с матерью безбедную старость. Однако всего год спустя боги послали семье вторую дочь и сделали это будто в насмешку: по мере того, как девочка росла, становилось ясно, что она напрочь лишена тех достоинств, каковыми в избытке обладала Кима. Айяма была неуклюжей и криворукой, ходила вперевалку, а ее плотная приземистая фигура напоминала пивную кружку. Если голос Кимы был певучим и умиротворяющим, как тихий дождик, то от резких скрипучих звуков, что издавала Айяма, сводило зубы и хотелось бежать прочь. Родители стеснялись младшей дочки и велели ей поменьше разговаривать. Ее держали в четырех стенах, заставляли делать всю домашнюю работу и отпускали пройтись только до реки и обратно – и то лишь для того, чтобы перестирать белье.
Оберегая покой Кимы, родители приказали Айяме спать подле очага на кухне, бросив на теплые каменные плиты соломенный тюфяк. От спанья на такой постели волосы девушки скоро разлохматились, кожа пропиталась золой, смуглое лицо сделалось пепельно-серым. Робко, боясь оскорбить остальных своим видом, она прошмыгивала из одной тени в другую. Мало-помалу люди и вовсе забыли, что в семье растут две дочери, и стали считать Айяму обычной служанкой.
Кима