слышал, если рассечь вороне язык вдоль, можно научить ее говорить, – поделился соображениями торговец жареными каштанами.
– Фитц – Чивэл! – закричала птица снова, когда одна крупная ворона ударила ее клювом.
Жертва замедлилась, перекувырнулась в воздухе, выправилась и отважно замахала крыльями, но было поздно – она потеряла высоту, теперь вся стая оказалась выше и набросилась на нее. По двое, по трое они обрушивались на несчастную, били клювами, вырывали перья. Она изо всех сил старалась удержаться в воздухе, где уж ей было защищаться…
– Дурной знак! – крикнул кто-то.
– Это Фитц Чивэл в обличье вороны! – снова завизжала женщина. – Бастард-колдун вернулся!
И вот тут-то ужас пробрал меня до костей. Недавно я думал, что вспомнил, как сам пережил то же, через что пришлось пройти Шуту. Нет, ничего я не вспомнил. Я накрепко забыл ту ледяную уверенность, что все на свете против меня, что добрые граждане Бакка в своих праздничных нарядах с радостью разорвут меня голыми руками – в точности как сейчас вороны рвут одинокую птицу-изгоя. Мне стало так дурно, что подвело живот и затряслись колени. Я пошел прочь, страшась, что вот сейчас кто-нибудь заметит мою дрожь в коленях и бледность. Вцепившись в сверток с одеждой, я старался сделать вид, что меня, единственного из всех прохожих, не волнует битва в небе.
– Она падает! – крикнул кто-то, и мне пришлось остановиться и запрокинуть голову.
Но птица не падала. Прижав крылья, словно сокол, она стремительно пикировала к земле. Прямо на меня.
– Я спасу вас, господин! – заорал торговец каштанами и ринулся ко мне, воздев над головой щипцы.
Птица запуталась в моем плаще и затрепыхалась. Я расправил плечи и повернулся так, чтобы принять на себя предназначавшийся ей удар, а сам тем временем завернул ее в плащ.
Замри. Притворись мертвой! – Я заговорил с ней на языке Дара, надеясь только, что она услышит меня.
Птица замерла, едва я обернул ее тканью плаща – словно и правда умерла. Что мне тогда скажет Уэб? Тут я заметил, что мой парик и шапка валяются на мостовой. Я подобрал их, придерживая птицу локтем и притворяясь, что прижимаю к груди только свой сверток.
– С чего это вы решили наброситься на меня? – возмущенно обернулся я к продавцу каштанов, напяливая обратно на голову парик и шапку. – Да как вы смеете! Это оскорбительно!
– Господин, я не хотел ничего дурного! – Торговец испуганно отпрянул от меня. – Та ворона…
– Правда? Тогда зачем вы налетели на меня, чуть не сбили с ног и выставили на посмешище?
Я потянул за локоны как бы пытаясь поправить парик, но в результате сделал так, что тот перекосился совсем по-дурацки. Какой-то мальчишка засмеялся, и женщина одернула его, сама с трудом сдерживая хихиканье. Я сердито зыркнул в их сторону и одной рукой снова поправил парик, придав себе безнадежно нелепый вид. За спиной у меня раздался хохот. Я обернулся так резко, что парик и шапка чуть снова не слетели у меня с головы.
– Грубияны! Невежи! Я уж постараюсь,