дней, а при случае и порассуждать на эту тему.
А почему ты не красишь яйца?
Подмосковный дачный посёлок Салтыковка. Воскресный, солнечный весенний день. Я, шестилетий мальчик, сижу на камне у края канавы и пытаюсь понять, куда могли подеваться мои приятели. Гости, приехавшие с раннего утра к нашей соседке и поздравлявшие её с каким-то «воскрешением», наводят меня на мысль, что, наверное, из-за этого «воскрешения» и не видно моих друзей. Я пытаюсь сообразить, что же это такое за «воскрешение», и тут показываются Валерка и Сашка, а за ними и Вовка с парой крашеных яиц. Одно – золотистое с переливами, а другое – разрисованное затейливыми цветными узорами на фиолетовом фоне.
Как только Сашка и Валерка увидели яйца, они сразу же бросились обратно к своим калиткам. Первым возвратился Сашка. В руке у него бордовое с яркими разводами небольшое яйцо. За ним почти сразу же появился хмурый Валерка, который выглядел очень огорчённым, и со словами: «мать не дала» – плюхнулся на булыжник. Вовка с Сашкой начали проверять, чьи яйца крепче. Победил Сашка.
Произошедшее настолько впечатлило меня, что когда по какой-то несущественной надобности я забежал домой, то сразу же обо всём рассказал бабушке.
– Ничего не обычного в том, что ты увидел, нет, – стала объяснять мне бабок (так я ласково называл свою бабушку), – сегодня началась русская пасха, и красить на пасху яйца это – народная традиция. А выяснять, у кого яйца крепче – это просто игра.
– А почему ты не красишь яйца? – поинтересовался я.
– Потому что я – еврейка, а у евреев пасха уже прошла, да и празднуется она совсем иначе, – пояснила бабушка.
То, как бабушка отмечала пасху, я хорошо знал: появлялась маца, часть мацы прокручивалась через мясорубку, а из получившейся муки готовились разные вкусности. Новым для меня был факт: мои приятели праздновали не то и не так, как мы. Когда же в средине дня я прибежал обедать, то на столе увидел тарелку с несколькими крашеными яйцами. Со словами: «Это тебе» – бабок пододвинула мне тарелку.
– Почему мне? – удивился я.
– Потому что твой отец русский, а значит русская пасха – это и твоя пасха, – объяснила бабушка.
Последнее утверждение совсем сбило меня с толку. С одной стороны, это здорово праздновать то же, что и все мои приятели, а с другой, получается, что я не такой, как мои любимые мама и бабушка, а какой-то другой – такой, как отец, о котором я знаю лишь, что от него приходят алименты.
И тут я вспомнил о другой странности, с которой никак не мог разобраться: почему Робик дразнит меня «жидом». Долгое время я думал, что «жид» – это просто – жадный. Но когда я в ответ кричал: «Ты сам жид!» – на Робика эта «возвращалка» никак не действовала, а иногда он просто смеялся.
Теперь, узнав, что мама и бабушка евреи, мне пришла в голову неожиданная мысль: может быть, еврей и жид – это одно и тоже, а Робик просто не знает слова «еврей». Я набрался смелости и спросил бабушку:
– Бабок, а евреи и жиды – это одно и тоже?
– Да, с той лишь разницей, что когда еврея называют евреем – он не обижается, а когда жидом – то обижается. Почему – точно объяснить не могу. Но если мне говорят «жидовка», я тоже обижаюсь. А в общем, ерунда всё это, не бери в голову! Какой ты у нас жид, ты – маленький недожидок! – закончила бабок свои объяснения и засмеялась.
Дальнейшая логическая связь привела меня к важному умозаключению: когда тебя обзывают «жидом», глупо отвечать: «ты сам жид!» Вообще-то кроме Робика, о котором Вовка говорил, что он – эстонец, меня никто «жидом» не дразнил. На следующий день после истории с пасхальными яйцами, повлекшей за собой выяснение столь важных для меня понятий, Робик, как обычно, вышел на крыльцо и, завидев меня, заорал во всю мощь своего маленького, но очень звонкого горлышка:
– Игорь – жид, Игорь – жид по верёвочке бежит, верёвочка лопнула и жида прихлопнула!
Я не стал делать вид, что не слышу, а в ответ также на всю улицу закричал:
– Эстонская рожа на говно похожа!
Тут на крыльце появилась тётя Эльза, мама Робика, дала ему подзатыльник и втолкнула обратно в дом. Больше Робик никогда не дразнился.
После того, как бабушка открыла тайну моей неопределённой национальности, я несколько дней прикидывал, хорошо ли быть недожидком или нет. Чтобы как-то прояснить ситуацию, я вновь набрался смелости и спросил:
– Бабок, а кто ещё является недожидком?
– Ну, например, Герман, вот он такой же недожидок, как и ты, – ответила она.
Совсем недавно Герман с родител ями, приятелями моей мамы, приезжал к нам в гости. Герман был старше меня на четыре года и выше на голову. Вместе с мальчишками мы играли в казаки – разбойники. Очень скоро гость оказался атаманом, и все казаки беспрекословно слушались его. Вспомнив атаманство Германа и покорность казаков, я тогда решил, что быть недожидком – это вовсе не плохо.
Подальше от еврейских слов
I
На краю той же канавы, но уже летом я сижу в ожидании