шие в мире танки» и что их было очень много, а вот советские боевые машины, которые до войны с гордостью демонстрировали на всех парадах, также внезапно оказались устаревшими, пожароопасными, небоеспособными, их пушки годились только «по воробьям стрелять». Именно поэтому красноармейцам приходилось совершать чудеса героизма, забрасывая бронированные чудовища фашистов бутылками с горючей смесью, кидаться под гусеницы со связками гранат и даже истреблять вражеские экипажи топором.
Во все школьные учебники вошли слова о том, что накануне войны в западных округах СССР «насчитывалось всего 1800 тяжелых и средних танков (в том числе новейших КВ и Т-34— 1475). Кроме того, имелось много легких танков устаревших типов с ограниченным моторесурсом. Самолетов новейших типов – 1540 и значительное количество машин устаревших конструкций». Таким образом, остальные 14 тысяч (!) танков и почти столько же самолетов «не насчитались».
Сей пассаж, несомненно, является шедевром марксистской «научно-исторической» мысли. Ведь десятком страниц раньше тот же самый источник, повествуя об успехах социалистического строительства в годы 3-й пятилетки, сообщает, что только в период с 1 января 1939 года по 1 июня 1941 года советская промышленность выпустила 17 754 боевых самолета.
Между тем Гитлер бросил на СССР армаду в составе всего лишь 3909 летательных аппаратов, среди которых были транспортные или связные. Вместе с ВВС союзных ему стран – 4642 самолета, т. е. в 3 раза меньше, чем их имелось в западных округах СССР. Что же касается танков и самоходных орудий, то их в немецких войсках, устремившихся 22 июня через границу, было 3855 единиц – в 4 раза меньше, чем в противостоящих им советских войсках! Причем на две трети танки противника были легкими, а на четверть еще и, безусловно, устаревшими.
В июне 1941 года Красная Армия, готовившаяся «освободить» всю Европу, обладала огромным количественным и качественным превосходством над вермахтом в военной технике. Разумеется, после страшных поражений начального периода войны оно значительно уменьшилось. Но тем не менее немцы в течение всей войны никогда не превосходили РККА по числу танков и самолетов.
Почему в этой книге речь идет о танках? По той причине, что Вторая мировая война была «войной моторов», а танки повсеместно являлись главной ударной силой сухопутных войск. И еще потому, что именно в этой области вооружений преимущество Советского Союза было особенно впечатляющим. В целом РККА имела в своем составе больше танков, чем все армии мира, вместе взятые – 25 000!
Однако вермахт с поразительной легкостью окружал и громил в 1941–1942 годах советские дивизии, корпуса и целые армии. Несоответствие между гигантскими параметрами советской военной машины и мизерностью достигнутых ею результатов порождает два основных вопроса:
1. ПОЧЕМУ ЭТО СТАЛО ВОЗМОЖНЫМ? Ведь сказки о «полной внезапности» нападения, о лучшем качестве германского оружия, о превосходстве немцев в его количестве совершенно несостоятельны.
2. КАК ЭТО ПРОИЗОШЛО? Конкретно, как случилось, что выведя из строя всего около 800 тысяч германских солдат, мы потеряли 8-миллионную армию? При этом на каждого погибшего красноармейца пришлось десять попавших в плен либо дезертировавших. Сражения 1941 года – не столько война, сколько массовая капитуляция Красной Армии.
Данная книга – попытка ответить на эти КАК? И ПОЧЕМУ? а заодно выяснить: КУДА ПОДЕВАЛИСЬ те 28 тысяч советских танков, которые были в РККА в 1941 году.
Часть 1
До войны
Советско-германское военное сотрудничество (1922–1933)
Если принять за аксиому, что цель любой войны – добиться лучшего состояния мира, чем довоенный, то придется признать, что Первую мировую (1914–1918) проиграли все ее основные европейские участники.
Страны Антанты, по определению «выигравшие» этот мировой конфликт, не получили от победы ничего, кроме ухудшения своего положения. Например, Великобритания затратила на войну 8 миллиардов фунтов, что было в десятки раз больше стоимости всего ее флота. В конечном итоге она заплатила за победу цену, неизмеримо превышающую все реальные или мнимые потери от немецкой конкуренции. За четыре военных года мировые финансово-кредитные потоки, ранее замыкавшиеся на лондонское Сити, переориентировались на Уолл-стрит. Следствием этого стало быстрое перетекание английских капиталов за океан. Великобритания, вступившая в войну мировым кредитором, к концу ее стала страной-должником.
Бельгия и Северная Франция лежали в развалинах. Правда, французы могли иметь моральное удовлетворение от того, что поквитались с заклятым врагом и стали сильнейшей в военном отношении нацией в Европе.
Но сколь бы ни были разнообразны последствия войны, над всем преобладало одно – разочарование. Конфликт 1914 года воспринимался всеми, как непоправимая катастрофа, приведшая к психологическому надлому европейской цивилизации, крушению великих идеалов. «У нашего поколения не осталось великих слов», – обращался писатель Д. Лоуренс к современникам. В сознании миллионов людей течение истории разделилось на два независимых потока – «до» и «после» войны. «До войны» – свободное общеевропейское юридическое