дка. В ее сне события громоздились одно на другое, и она не могла на них влиять, они увлекали ее в неведомое. И ей было особенно страшно от того, что там во сне она представлялась самой себе слабым и совершенно беззащитным существом.
– Господи, привидится же такая муть, – пробормотала Ани, обращая лицо к окну. – Ну что, какая там у нас сегодня погода?
Послушные ее взгляду портьеры тяжелыми волнами поползли вверх, и в спальню проглянуло пасмурное небо. Ее это не обрадовало. Каждое утро, бросая привычный взгляд на окно, она ждала увидеть хотя бы слабый проблеск солнечного света, но его все не было. И ее это ужасно расстраивало. Вот и сегодняшний день не принес ей приятного сюрприза. Она, тяжело вздохнув, встала с постели, закуталась в теплый халат и пошла готовить себе кофе.
Тихими шагами она прошла мимо спальни Юрга, оттуда не доносилось ни звука. Должно быть, он безмятежно спал и дурные сны его не беспокоили. Впрочем, он никогда и не вставал раньше девяти. Она однажды спросила его, как в концерне смотрят на то, что он постоянно опаздывает. Юрг лишь усмехнулся:
– Дорогая, ты забываешь, кто я.
– И кто же ты? – улыбнулась Ани.
– Я – зять Филиппа Бине, владельца этого самого концерна. Так что никто мне не указ.
– Ну, коли так, то я рада за тебя. Ты счастливчик. А мне вот приходится каждое утро вовремя приходить на работу.
– Совершенно не понимаю этого, – пожал плечами Юрг. – Там же все твое.
– Именно поэтому, – улыбаясь его наивности, ласково отвечала Ани. – Если я буду опаздывать и кое-как выполнять свою работу то, что я могу спросить с других?
Ей не в чем было упрекнуть свою судьбу. Она росла в роскоши и любви. Единственной дочери ни отец, ни мать ни в чем не могли отказать. Но она многого и не просила. Может быть, потому что и так имела всё самое лучшее. Ее отец, Филипп Бине, – владелец концерна по производству парфюмерии и косметики. Мать, Дария Бине, – хозяйка модного женского журнала.
Состояние семьи Бине накапливалось в поколениях и передавалось по наследству. Причем по наследству передавались не только накопленные капиталы, но и рецепты производства, принесшие за долгие годы концерну известность и богатство. Старожилы Средиземноморья помнят отца и деда Филиппа, Рауля и Эмиля, так же в свое время занимавшихся производством парфюмерии и косметики.
Когда пришло время выбирать профессию, родители предоставили дочери полную свободу. Она может стать, кем сама захочет. Она недолго размышляла. Профессии родителей ее не прельщали, ведь к ним принадлежали они, а ей хотелось найти свой путь, которым никто до нее в семье не шел. Она будет первая.
Так она стала архитектором. После окончания университета Средиземноморья Ани несколько лет работала помощником архитектора южного округа Средиземноморья Питера Селистера, седовласого и умудренного опытом господина. Он носил старинное пенсне и острую бородку, что делало его похожим на литературного героя какого-нибудь классического писателя. Поначалу Ани робела перед господином Селистером. Он почти никогда не улыбался, говорил строгим голосом, а взгляд его глаз был колючим. Она, отвечая что-то господину Селистеру, невольно внутренне сжималась в комок и отводила взгляд, как будто была в чем-то виновата перед ним. Но скоро она поняла, что эта суровость была лишь оболочкой, за которой таилось доброе и великодушное существо.
Как-то раз ей довелось участвовать в представлении нового проекта. Контора господина Селистера разработала проект ратуши южного округа. Над проектом трудились все архитекторы, их помощники, чертежники всех мастей. Сроки поджимали. Строительство должно было вот-вот начаться, а проекта все не было. Несколько представленных ранее другими агентствами проектов архитектурных ансамблей будущей ратуши были отклонены советом правительства Средиземноморья. Все нервничали. Господин Селистер взял на себя смелость выступить в роли единственного разработчика проекта, поскольку никто более не отважился выполнить его за короткое время, да еще после стольких неудач коллег. Это действительно было очень смелое решение.
В самой архитекторской конторе обсуждали проект горячо и, как обычно, крикливо. Собирались в тесном кабинете шефа после появления каждого нового эскиза и спорили до хрипоты. Ани немало смущал такой способ выражения мнений. Но сам главный архитектор нисколько не возражал против столь бурного выражения взглядов своими коллегами, напротив, в это время он словно оживал, напускная строгость куда-то испарялась, а в глазах с кружочками пенсне появлялся азарт. Ани неловко было орать во всё горло, чтобы высказать свое мнение, но довольно быстро она научилась заявлять о себе. Для этого надо было лишь набраться смелости, подойти к столу, где сидел воодушевленный господин Селистер, высоко поднять руку, на нее, конечно же, никто не обращал внимания, но затем, если как следует стукнуть ею об стол шефа, наступала призрачная тишина, под прикрытием которой надо было успеть выразить и свое суждение.
Несмотря на кажущийся хаос, царивший во время этих совещаний, в душной атмосфере кабинета главного архитектора всегда проступал невесомый образ истины. Движимые им работники господина