емени, которые никак «не тянут» на звание «Эпоха» – нет в них ничего такого, в честь чего можно было бы «наименовать» данный отрезок времени. Это просто календарный период, и не более того.
Но большинство людей не особенно-то и волнует, в какой, «по названию», период они живут; «эпохальное» это время, или просто так. Правда, регулярно находится кто-нибудь, кто пытается дать определение времени, в котором живёт. И конечно, это определяется как «Эпоха», а то и «Эра». Кому хочется сознавать, что он живёт в «пустое» время? В конце концов, это понятно и естественно. Ведь наверняка никто из живущих, скажем, в двенадцатом веке не осознавал, что живёт в «тёмные времена Средневековья». А сейчас какой век на дворе? Во-от! Лишь немногим дано знать реальное определение настоящего времени. И знание это из «скорбных».
* * *
Вообще-то, в своё время, никому и в голову не могло придти, что он, Витька Маслов, может стать умным и знать что-то «такое». В свои двенадцать лет он был драчливым оболтусом, переминающимся в школе с троек на двойки, имеющим несколько приводов в милицию за хулиганство. Многие считали, что он непременно пойдёт «топтать зону по малолетке», и что он неизбежно будет отпетым уголовником. И даже мать, которая воспитывала его одна, в глубине души тоже клонилась к такому убеждению.
То, что изменило и его самого и его жизнь, произошло совершенно неожиданно. В тот день он в очередной раз влез в драку с тремя пацанами, дразнившими его дураком и дебилом. Естественно, эти трое легко его завалили, и, наверняка, избили бы его в хлам, если бы в это не вмешался пожилой мужчина, живущий в одном доме с Витькой. Он разогнал пацанов, надавав им ощутимых подзатыльников, поставил Витьку на ноги и без особой заботливости одёрнул на нём грязную рубашку.
Про этого человека Витька знал только то, что его зовут Михаил… Захарович, вот, и что он преподаёт, кажется, в университете. Он дёрнулся было, чтобы убежать, но Михаил Захарович удержал его, крепко взяв за плечи, и посмотрел ему в лицо со странным выражением, в котором можно было увидеть и печаль, и насмешку, и снисходительность, и что-то ещё. Витька, конечно, всех этих тонкостей не разобрал, но этот взгляд ему не понравился.
Слегка встряхнув Витьку, лишь чуть поведя кистями рук, пожилой человек спросил его тихо:
«Тебе не надоело?».
«Что?», – спросил Витька, выпустив на лицо вредное выражение.
«Да все эти постоянные драки».
«Они первые начали! – выпалил Витька праведно-гневно. – Они меня дураком обзывали и ещё всяко!».
«И ты тут же кинулся доказывать, что они правы».
«Как это?!».
«Так они и дразнили тебя для того, чтобы ты бросился драться с ними. Их забавляет, прежде всего, то, что они знают – стоит тебя подразнить, и ты обязательно полезешь в драку. Получается, что ты как зверюшка, которая делает так, как хочется им».
«Так что, мне теперь позволять им обзывать по всякому?!», – спросил Витька с чисто мальчишеским выражением, в котором были намешаны удивление, презрительное недоверие и возмущение явной глупостью исходящей от взрослого. За кого он его принимает?!
Михаил Захарович несколько загадочно улыбнулся:
«Есть способ получше – не давать никому повода считать себя дураком. Пойми, быть оболтусом, наверное, здорово, но куда „круче“ быть оболтусом с высоким ай-кью. Правда, это намного трудней, но оно того стоит, поверь мне».
«Что такое „ай-кью“?», – спросил Витька вяло-заинтересованно.
«Индекс интеллекта».
Витька явно погрустнел. За свою короткую жизнь он так часто слышал нелицеприятные мнения о своих умственных способностях, что и сам уже почти уверился в собственной глупости. А в словосочетании «индекс интеллекта» для него звучало что-то огромное. Недостижимо огромное. Михаил Захарович будто увидел все его сомнения, потому что выражение его лица явно смягчилось и он сказал:
«Поверь, твой мозг способен на очень многое. Как, впрочем, мозги большинства людей. Надо только уметь пользоваться возможностями своего мозга. Я могу помочь тебе в этом. Учебный год только начался. Если ты будешь регулярно приходить ко мне, я буду помогать тебе проникнуть глубже в то, что тебе преподали в школе, и ещё сверх того. Но учти – от тебя потребуется искреннее желание и труд. Из „абы как“ ничего не получится. И если ты перестанешь приходить – бегать за тобой и уговаривать тебя „взяться за ум“ я не буду. Всё зависит только от тебя».
«А почему вы хотите помогать мне?», – поинтересовался Витька.
«Считай, что это что-то типа „комплекса Пигмалиона“ (как-нибудь потом объясню, что это значит). Мне просто хочется превратить дворового хулигана в умного… нет, в очень умного человека. Сделать тебя интеллектуалом».
«То есть, выдрессировать меня как зверюшку?», – спросил Витька с ухмылкой. Михаил Захарович искренне рассмеялся:
«Можно, конечно, и так на это посмотреть. Но я бы, всё-таки, рассматривал это не как дрессуру, а как обучение. Слышишь разницу? Но в любом случае – решать тебе.