а, стать капитаном, но так распорядилась судьба. После перенесённой очень странной болезни обязательное в период обучения лазание по вантам парусного барка предложило единственный шанс остаться в плеяде моряков – поступить на судомеханическое отделение. После окончания мореходного училища в качестве судового механика дальнего плавания обогнул несколько раз земной шар. Военные конфликты, в которые прямо или косвенно был вовлечён Советский Союз, не обошли стороной: узнал вкус войны во Вьетнаме, участвовал в событиях на Кубе и на Ближнем Востоке.
Работа в плодовом совхозе, окончание Высшей школы управления сельского хозяйства стали следствием тоски по земле в долгих странствиях по Мировому океану. После развала совхоза, в перестроечный период, оживилось юношеское увлечение – разведение декоративных рыбок и животных. На этом поприще начал предпринимательство.
В 90-е годы почувствовал моральное право для публичных суждений и самовыражения. В начале нулевых издательство «Советская Кубань» выпустило в свет первые и самые дорогие мне книги: «Платановая аллея», «Здравствуй, Геленджик», «Счастливчик», «На пути в никуда», «Эта страсть навсегда». Позже, в геленджикском издательстве – «Код доступности», «35-й день осени». Членство в геленджикском отделении при Союзе писателей Кубани, знакомство с прекрасным поэтом В. Рудковским усилило вектор творческого начала. В поисках совершенства пополнил ряды Интернационального Союза писателей. В серии «Современники и классики» выпущен сборник повестей и рассказов «России ивовая ржавь», роман «Русское счастье». Литературный альманах «Российский колокол» регулярно печатает подборку моих произведений.
Дипломант литературных конкурсов А. И. Куприна, А. Н. Толстого, Жюля Верна, музыкально-поэтического конкурса в Ялте «ЯЛОС-2017» в номинации «Проза». А в душе ещё так много невысказанного и, надеюсь, остро нужного будущим поколениям! Моя основная цель – способствовать сохранению лучших отечественных традиций. Россия – моя Родина! Россия – моя любовь! Россия – мой вдохновитель! Россия – моя боль! Россия – для меня всё!
Не американская трагедия
Лишь русская трагедия оставляет место для оптимизма.
После окончания гуманитарного университета я вернулся в родные места. К счастью, нет, скорее к несчастью, работа по специальности нашлась довольно быстро. Искал её сам, без протекции. Простите, такой уж праведностью наградила природа. В течение какой-то недели обосновался в районной газетёнке с громким названием «Новая Заря». Взяли собкором с испытательным сроком пока на полставки. После первого острого материала, к которому подошёл с полной самоотдачей: изучил досконально, с фамилиями, фактами, свидетельствами – в самом начале притирки к месту открылось для меня ужасное: газета служила карманным придатком местного теневого олигарха. Качеством поданного мной материала, в озвученной устной рецензии, главный редактор удовлетворилась, печатать же в чистом виде без «лёгкой корректировки», как она выразилась, наотрез отказалась, хотя я и включил весь арсенал разумных доводов. Аргументы, непонятной мне природы, объяснялись сложившейся в газете, оказывается, задолго до моего появления некоей нейтральной этикой поведения. Назавтра я ужаснулся: с раскрученными мной фактами сделали классический «пшик» – истина исказилась до низости обобщённых «одобрямс-столбцов». Острота темы разбавлялась «водичкой», а с мнимыми личностями она теряла всякий законченный смысл. Я не преминул выразить мнение на месте, прямо в лицо редактору – сказал всё, что мне представлялось очевидным. Присовокупил мутную воду, в которой газета пытается поймать скользкую рыбку. Редактор осталась спокойна до цинизма: перед собой она видела не более чем расшалившегося дилетанта. После ухмылки, не выдержав такого откровенного издевательства, шлёпнул в негодовании об стол ладонью. Это случилось перед женщиной. Повинюсь: то был мой первый в жизни негатив при общении с женщиной вообще, а с должностным лицом в частности. Сволочи в моей следующей жизни, даже откровенные, случались, но циник в маске – никогда. И хлопать дверью, и голос повышать до срыва – не моё свойство. Но сорвался, в большей мере от неисполненных обещаний, данных мной доверившимся мне людям. Выскочил за дверь в полном бессилии от своей несостоятельности. Выходит, зря я гордился хорошим курсом школы профессора Анненского. О подобных казусах – отрыве школы от реальности, на факультативах, в моменты дружеского общения, вопросы не поднимались. По-видимому, меня готовили к участию в прогрессе общества, уже достигшего совершенства. Спас от самоедства мой сильный тыл – им был мой дед. Сегодня я с полной уверенностью могу сказать о нём: мой Мудрый дед. Внешне – не классика: не аксакал с седой бородой, но вполне себе мечта внука – моложавый, спортивного покроя, остроум-дед. Не сразу и не сиюминутно, как хотелось в тот момент, смог пообщаться с ним. Говорили много: и на возникшую злобу дня, и о прошлых недоразумениях в текущей действительности. В общении дед открылся мне на целую будущую книгу.
О летней резиденции деда знали самые близкие ему люди, к коим причислился с некоторых пор и я. Он расквартировался в отрогах Кавказского хребта, на Маркотхском перевале, в шалаше. Последние три года дед