Ленечка-Леонардо. Кир Булычев

ность.

      – Ты чего пирожки не ел? Я тебе на буфете оставила.

      – Не хотелось.

      Жена Ложкина быстро собирала на стол, разговаривала оживленно, чувствовала вину перед мужем, которого бросила ради чужого ребенка.

      – А Ленечка такой веселенький. Такой милый, улыбается… Садись за стол, все готово. Сегодня увидел меня и лепечет: «Баба, баба!»

      – Сколько ему?

      – Третий месяц пошел.

      – Преувеличиваешь. В три месяца они еще не разговаривают.

      – Я и сама удивилась. Говорю Кларе: «Слышишь?» – а Клара не слышала.

      – Ну вот, не слышала…

      – Возьми пирожок, ты любишь с капустой. А он вообще мальчик очень продвинутый. Мать сегодня в спешке кофту наизнанку надела, а он мне подмигнул – разве не смешно, тетя Даша?

      – Воображение, – сказал Ложкин. – Пустое женское воображение.

      – Не веришь? Пойди погляди. Всего два квартала до этого чуда природы.

      – И пойду, – согласился Ложкин. – Завтра же пойду. Чтобы изгнать дурь из твоей головы.

      В четверг Ложкин, сдержав слово, пошел к Щеглам. Щеглы, дальние родственники по материнской линии, как раз собирались в кино.

      – Мы уж решили, что вы обманете, – с укором сказала Клара. Она умела и любила принимать одолжения.

      – Сегодня Николай Иванович с Ленечкой посидит, – сообщила баба Даша. – Мне по дому дел много.

      – Не с Ленечкой, а с Леонардо, – поправил Борис Щегол, завязывая галстук. – А у вас, Николай Иванович, есть опыт общения с грудными детьми?

      – Троим высшее образование дал, – произнес Ложкин. – Разлетелись мои птенцы.

      – Высшее образование – не аргумент, – сказал Щегол. – Клара, помоги узел завязать. Высшее образование дает государство. Грудной ребенок – иная проблема. Почитайте книгу «Ваш ребенок», вон на полке стоит. Вы, наверное, ничего не слыхали о научном обращении с детьми.

      Ложкин не слушал. Он смотрел на ребенка, лежавшего в кроватке. Ребенок осмысленно разглядывал погремушку, крутил в руках, думал.

      – Агу, – проговорил Ложкин, – агусеньки.

      – Агу, – откликнулся ребенок, как бы отвечая на приветствие.

      – Боря, осталось десять минут, – напомнила Клара. – Где сахарная водичка, найдете? Пеленки в комоде на верхней полке.

      Николай Иванович остался с ребенком один на один.

      Он постоял у постельки, любуясь мальчиком, потом, неожиданно для самого себя, произнес:

      – Тебе почитать чего-нибудь?

      – Да, – сказал младенец.

      – А что почитать-то?

      – Селебляные коньки, – ответил Ленечка. – Баба читала.

      Язык еще не полностью повиновался мальчику.

      Ленечка-Леонардо протянул ручонку к шкафу, показывая, где стоит книжка.

      – Может, про репку почитаем? – спросил Ложкин, но ребенок отрицательно подвигал головкой и отложил погремушку в сторону.

      Ложкин читал книжку более часа, утомился, сам выпил всю сахарную водичку, а ребенок ни разу не намочил пеленок, не ныл, не спал, увлеченно слушал, лишь иногда прерывал чтение конкретными вопросами: «А что такое коньки? А что такое Амстелдам? А что такое опухоль головного мозга?»