Привилегия хозяина. Константин Бояндин

боги, как падки смертные на мимолётный блеск власти, притягательную силу богатства, знаний, возможностей. На всё то, что отличает их от других.

      Канули в Пустоту имена тех, кто выпустил в мир Вестников, променяв безопасность своих сородичей на личный достаток. Многие из позарившихся живы и по сей день – но все ли стали бы осуждать их? Соблазн велик, а боги Хаоса щедры. И всегда держат слово.

* * *

      Гора была слишком велика для крохотного островка.

      И всё же размещались у подножия и на склонах её джунгли, кустарники, крохотные озерца, мелкие болота и обветренные каменные проплешины.

      На полпути к вершине, на ровной площадке, созданной волей подземных стихий, расположился домик отшельника. Седовласый друид, оставивший свой пост после многих лет службы, посвятил себя изучению высших материй вселенной. Вопросов устройства мироздания, путей разума, пределов возможностей смертных. Звали его Шерам.

      Немногие знали о его существовании. Корабли порой причаливали, чтобы набрать воды из кристально чистых источников и собрать несколько корзин сочных плодов. Никто не задумывался, кто поддерживает эту чистоту и изобилие. Воистину, хозяин никогда не заметен, заметно лишь его отсутствие.

      На вершине горы густой слой мха надёжно скрыл остатки башни, воздвигнутой многие столетия назад. Занятые кровопролитными войнами, окружающие не уделяли руинам никакого внимания. Что в них особенного? Сотни и тысячи руин разбросаны по всему свету, и сколько ещё обнаружится в ближайшее время? Что с того, что некогда была она неприступна? Всё проходит, всё разрушается.

      Отшельник знал о башне, но не считал нужным изучать её. Да и не под силам ему было самому таскать тяжеленные камни. По приказу его ползучие лианы могли оплести тяжёлые глыбы, сдвинуть их, открыть вход в забытые подземелья – но не приказывал отшельник, и росли лианы так, как им было удобно.

      Ансей любил сидеть, сложив руки-крылья, на самой вершине руин – надо всем островом. Он слышал крики птиц, где бы над островом они не проносились, шелест змей, выползающих на солнце погреться, шорох мелких животных, суетящихся внизу. Сам он был мал, и ощущать себя надо всем видимым миром было невероятно приятно.

* * *

      Жизнь для него началась с ощущения острой боли – словно десяток игл разрывал его на части. Окружающий мир вращался вокруг него, воздух свистел в ушах, чьи-то резкие крики разрывали слух.

      Затем чистый и звонкий звук оглушил его – словно сотня лучников одновременно выпустила сотню стрел.

      После этого Ансей помнил странное, уродливое лицо, склонившееся над ним, мягкий и приветливый голос; слова, сложившиеся в фразу: «Добро пожаловать, малыш!».

      После этого длительное время было темно, пусто и больно.

* * *

      Шерам, подстрелив хищника, который сжимал в когтях тщедушное тельце Ансея, в тот же день обошёл весь остров. Но никто из сородичей малыша не жил на острове. Откуда взялся хищник, и зачем ему вздумалось лететь в открытый океан – подобные птицы на острове тоже не водились – не суждено было узнать.

      Убедившись, что его нежданный гость жив (раны были глубокими, но излечить их труда не составляло), Шерам только вздохнул. Он удалился сюда, чтобы провести остаток жизни в одиночестве и размышлениях – и вот он, конец одиночества. Видимо, не судьба.

      Он не имел ни малейшего понятия, как воспитывать столь мало похожее на человека существо, но выбора не было. По правде говоря, он был склонен вообще не верить в существование такой расы. Век живи – век учись.

      Опасения оказались напрасными. Он не мог научить своего приёмного сына летать, но смог научить его разговаривать. Думать тот научился сам. Имя ему друид, недолго думая, взял из того же языка, на котором писались известные ему заклинания. Ансей – «пушинка».

      Возможно, не самое удачное имя…

* * *

      Жизнь текла однообразно.

      Ансей, весь внимание, слушал своего приёмного отца и не переставал удивляться разнообразию мира, что лежал где-то вдали, за горизонтом, за пределами островка. Будучи довольно слабым, Ансей поначалу не был для Шерама ничем, кроме обузы, но друид этого старался не замечать. Когда малыш научился – правда, неловко и недолго – использовать крылья, чтобы замедлять падение, он нашёл себе занятие: собирал плоды с деревьев, забирался на крышу дома и чинил её, следил за небольшим огородом. Сорняки и так не отваживались вырастать на огороде Шерама, но птицы и звери всегда не прочь полакомиться плодами чужого труда.