на себя морги, проверь всё сам. Макс, ты обзвони все больницы, все травмы, все хирургии. Проверь всех кто поступал туда за эти два дня, возьми себе кого надо в помощь и этих молокососов тоже. Так, кто знает её адрес? Никто? Тогда давай ты, Рокки, свяжись с нашим домушником, с этим, как его – чёрным маклером. Ну, риэлтором риэлтором, он знает все ходы выходы, пусть найдёт её адрес.
– А если он, как в прошлый раз, начнёт выёживаться? – передразнивает на еврейский манер… – «Батенька, чем обязан… Видите ли молодой человек…» Могу я слегка поддать ему для ускорения?
– Нет, не можешь. Вот человек…
Сурен смотрит на ближайшего амбала, с удивлением качая головой
– Им бы только кулаками махать. Сколько агрессии в людях стало, а?
И снова обращаясь к Рокки:
– Просто скажи: – Сурен просил помочь, и всё. И он не откажет. Не надо кулаками махать… поддать. Яков Моисеевич любит всё дотошно выяснить, все пять раз переспросить, но он так работает и нужно иметь уважение к его возрасту. Он, уже сидел по делу о черных маклерах, когда тебя ещё и в проекте не было. И без всяких компьютеров, и интернетов этих ваших, и ничего – справлялись, да ещё какие дела проворачивали, эх. Таких специалистов сейчас поискать…
Задумчиво всех оглядел, соображая, всё ли сказал…
– Да, и нужно связаться с нашим ментом, пусть пробьёт происшествия. Я тоже проверю несколько её мест. Ну, всё работаем. Мне звонить с докладами каждые полчаса. Кто найдёт её – премия тысяча баксов, если живая здоровая – три. Поехали.
Через три часа в галерее Жанна
–Я чо-то не врубаюсь Сурен, это тоже денег стоит? Да здесь кто-то краску пролил случайно вот и всё. Чё, в натуре картина? А здесь? Художнику руки оторвать надо, всё вкривь вкось. Это дом? Да вон Жорик лучше нарисует, а мой пацан в садике ваще Эйнштейн по сравнению с …
– Эйнштейн не художник
– А кто? Джоконду разве не он нарисовал? Жорик-Жорик, глянь сюда, ваще трындец, кому это надо?
Один из амбалов, обходит потихоньку галерею, рассматривая картины. Вдруг остановился.
– О бля, вот реальная картина. Смотри Сурен, конкретное мочилово. Тёлка завалила трех, нет четырёх, а нет трёх, эта тоже баба, но раненая. Вот это я понимаю искусство.
– Это её картина
– Чья?
– Елены
– Амбал с уважением посмотрел на Елену Тарханову, сидевшую на диване, рядом с Ольгой и Жанной. Ольга держала художницу за руку, словно боялась, что та исчезнет. Напротив них на стуле сидел Сурен, а на столике между ними в красивом натюрморте расположились бутылка коньяка, несколько пузатых бокалов, тарелочка с фруктами и коробка конфет. Сурен оглянулся на картину, затем допил свой коньяк, закусил виноградинкой, поднялся и подошёл к амбалу. Несколько минут они внимательно изучали изображение, то приближаясь вплотную, то отступая на несколько шагов.
– Так это она, получается, завалила фэ-эс-бэшника? Вон в чём дело, а потом её ранили. Теперь понятно, а то я всё думал, где её подстрелили…?
Он подошёл к Елене
– Ты точно хочешь поехать туда одна? Давай мы подключимся, я знаю этот район, и знаю местных ребят – нормальные