сделать фальшивый карабин: у него на одном из заводов оказался чуть ли не друг детства…
– Вы видели его, или может встречали когда-нибудь? – быстро спросил следователь.
– Нет.
– Может слышали его имя от Зарайского? – задал вопрос следователь.
И опять последовал отрицательный ответ.
– Жаль, – произнёс следователь, – очень жаль. А то бы эти сведения намного облегчили вашу участь.
И вновь повторил: «Очень жаль». Что ж «На нет, и суда нет». Но продолжайте.
– Я попросила Зарайского, чтобы он, через своего друга, сделал для меня карабин – точь в точь похожий на настоящий.
– А он, я имею ввиду Зарайского, разве не поинтересовался, для чего вам такая вещь? – спросил следователь. – Я бы обязательно спросил.
– Он спросил. Но я ему сказала – он будет у меня как талисман.
– Продолжайте.
– Перед последним, для Люськи, выступлением, я поменяла карабины.., – последние слова Маргарита произнесла чуть слышно.
– А потом? – поторопил её следователь.
– Потом… Потом.., в суматохе случившегося, Зарайский, я так думаю, заменил сломанный карабин на исправный, а поддельный куда-то выбросил. Только я не знаю куда.
– А почему вы считаете, что это сделал Зарайский?
Маргарита пожала плечами, затем, уже совершенно спокойным, каким-то отрешённым голосом, сказала: «Только он мог догадаться о причине падения гимнастки. Только он.., я думаю, давно догадывался о моей ненависти к ней, и догадался для чего я попросила сделать фальшивку.
– Это всё, о чём вы хотели рассказать? – спросил следователь.
– Да. Это всё.
Следователь нажал кнопку вызова конвоира.
* * *
Ознакомившись с актом допроса Мезенцевой, майор понял, Зарайский не всё рассказал о своём участии в гибели Казимировой. Кое-что он скрыл.
Поэтому пришлось вновь пригласить его на допрос, но теперь они сидели не в его кабинете, а в допросной комнате.
Смотря на него изучающим, и каким-то немного критическим взглядом, он пытался понять, что движет этим, любящим, как он утверждает, человеком – действительно любовь, или страх перед наказанием? А Зарайский, отвечая на его вопросы, уже не пытался называть майора «товарищ», он называл его «гражданин».
Что это? Уж не подспудное ли признание своей вины, или просто растерянность от того, что попал в новую обстановку?
Майор задал очередной вопрос:
– Скажите, Зарайский, вы действительно не понимали зачем Мезенцевой фальшивый карабин?
– Я уже отвечал на этот вопрос. Да, вначале я не знал, даже не догадывался для чего ей этот карабин. Потом до меня дошло.
– И почему вы не, скажем так, не отговорили её от преступления?
– Я же говорил – я боялся её потерять.
Даа, боялся,.. боялся.., медленно, с расстановками произнёс майор. Затем, как дуплетом из ружья, смотря в глаза запутавшемуся в любви парню, «выстрелил», «А зачем