поняла насколько, – улыбнулась Шарлотта и сжала меня в объятиях еще сильнее.
Она немного пахла пляжем и молочком для загара, потому что тоже только что вернулась с каникул. Ее семья отдыхала на Лансароте.
– У мамы было совсем не весело, да? – спросила Шарлотта.
– Сойдет, – пробормотала я.
Шарлотта слишком хорошо меня знала. Она понимала: чем охотнее я рвусь заниматься школьными делами, тем хуже обстоят дела в семье. А ведь мы с мамой даже не ссорились ни разу.
– Нормально, в общем. Только…
Я на миг задумалась, почему на душе остался такой осадок от испорченных каникул. Скука – это не конец света, и все равно…
– Думаю, я просто поняла, что теперь должна сама справляться со всем и больше не ждать помощи от родителей. Вот так, – наконец объяснила я.
Это, собственно, не стало для меня каким-то революционным открытием. Честно говоря, я была готова к этому уже лет пять, с момента развода родителей. Папа слишком много занимался самим собой и своей работой – он занимал в нашей школе пост директора, – мама же уехала в Англию, одурев от любви. Я с одиннадцати лет, когда мы еще жили в Гамбурге, сама стирала свои вещи, делала уроки без напоминаний и решала, какую еду приготовить.
Нет, осознание ситуации скорее пришло потому, что я поняла: положение вещей, которое я до сих пор считала временным, скорее всего, не изменится никогда. Отец всегда будет слишком занят, как сейчас, а мать всегда будет погружена в поиски самой себя. А мне уже шестнадцать, и я точно больше не ребенок. Только я могу привести свою жизнь в порядок, и займусь я этим прямо сейчас. Вот так просто. Отныне я буду человеком действия.
Шарлотта дернула меня за косичку:
– Ну и ладно. Тогда давай сделаем этот школьный год лучшим в нашей жизни, а библиотеку – нашей штаб-квартирой.
Мы улыбнулись друг другу и принялись за уборку. Вдвоем перетаскали ящики и стопки бумаги, трехногие стулья и помятые абажуры в одну из комнат напротив по коридору. На них мы взгромоздили глобусы с устаревшими границами стран, изъеденные молью подушки и положенные теннисные ракетки. Почти два часа таскали все это ненужное барахло. Посередине комнаты еще остался старый комод, сдвинуть с места его не получалось, сколько мы ни старались. Эта развалина весила центнер! Мы навалились всем своим весом, уперев ноги в пол, толкали и дергали этого монстра изо всех сил. Но громадина не поддалась ни на миллиметр!
У нас не вышло подвинуть комод и втроем, когда на помощь пришла Ханна, моя новая соседка по комнате, для которой это был первый день в Штольценбурге.
– Может, он к полу прикручен? – простонала Ханна, пока мы втроем тянули комод изо всех сил.
– Или врос в него, – проговорила я сквозь крепко сжатые зубы. – Тянется в недра земли. Может, весь замок просто построили вокруг этого комода.
Ханна хихикнула.
Мы с ней понравились друг другу. Я почувствовала в девушке родную душу, когда она просто взяла и запихнула содержимое своего чемодана в шкаф, потому что считала, что укладывать одежду не имеет