дительных документах написано – «крыса афганская». Я уже справилась в специальной литературе. Rattus Pushtunus – род млекопитающих, семейства мышей. В академической зоологии зафиксирована один-единственный раз, в начале девятнадцатого века. В современной научной литературе не описана. Почти что никаких исходных данных… Тут, кстати, какие-то странные записи, вместе с клеткой передали… Посмотрите?
Несмотря на относительную молодость – тридцать два года, – Мефодий Николаевич Суровцев вот уже пятый год занимал должность ведущего специалиста Центрального зоопарка по международным связям. Контакты с зооучреждениями всего мира, обмен одних редких особей на других, щекотливые вопросы вязки, экспедиции в дальние страны и даже сделки с международными контрабандистами животных – все это входило в круг его непосредственных обязанностей. Другой на его месте не выдержал бы на такой должности и месяца: слишком много забот, а ответственности еще больше. Однако энергичный и жесткий Суровцев уверенно держал в своих руках все рабочие нити. Цепкий ум и несомненная харизма позволяли ему без труда решать наиболее щекотливые вопросы, а доскональное знание академической зоологии – безошибочно ориентироваться в самых запутанных научных проблемах.
Вот и теперь знакомство с новым экспонатом началось с изучения сопроводительных документов. Обязательного «паспорта животного», конечно же, не было – ведь Rattus Pushtunus поступила не из дружественного зоопарка, а от международного контрабандиста животными. Наличествовала лишь невнятная короткая записка от этого самого перекупщика. Если верить записке, «афганская крыса» была отловлена в каком-то высокогорном кишлаке неподалеку от Кандагара, посажена в клетку и через цепочку международных посредников-спекулянтов доставлена прямо в Центральный зоопарк. Это почти неизвестное науке животное действительно считалось давно вымершим. Последний раз ее видел и описал британский натуралист Чарльз МакКормик, бывавший в Афганистане лет двести назад. Однако коллеги по Королевскому географическому обществу подняли натуралиста на смех: мол, крыса – извечный и естественный спутник человека, и уж если МакКормик действительно описал ее впервые, то почему до него не было никаких достоверных свидетельств?
Внимание Мефодия Николаевича привлекли некие странные картинки на замасленном листочке бумаги, напоминающие скорее аляповатый комикс. Первая картинка изображала горный кишлак: суровые старики в халатах, пугливые азиатки с кувшинами, чумазые детишки на фоне хлипких глинобитных домиков… На втором те же люди, но уже с автоматами и ножами в руках вели друг с другом тотальную войну на уничтожение, притом старики стреляли в женщин, а дети перерезали глотки старикам. Картинка била в глаза всеми оттенками красного, изображавшего кровь. На третьей картинке чернели сожженные глинобитные дома, между которыми беспорядочно валялись трупы. На последней было изображено некое странное животное, судя по всему – то самое Rattus Pushtunus. Под изображением шло пояснение на весьма корявом английском: мол, виной всему – шайтан, который и вселился в жуткого зверя, невесть как появившегося в кишлаке.
Суровцев удивленно вздернул бровь.
– Бред какой-то. Кто это рисовал?
– Посредник, продавший нам крысу, заверил, что это отчет афганского офицера полиции. Якобы на поимки этой крысы двинули целый отряд из Кабула. Но слишком поздно – все население кишлака было полностью мертвым.
– Крысу ловили с танками, артиллерией и авиацией? – саркастически уточнил Мефодий Николаевич. – Наверное, эти полицейские просто анаши обкурились. Или, скорее всего, посредник решил себе цену набить. Лида, надеюсь, ты уже познакомилась с подопечным… или с подопечной, кто там у нас?
– Ждала вас, – улыбнулась лаборантка немного кокетливо. – Честно говоря, я до сих пор так и не выяснила, кто это: самец или самка.
– Неужели картинки испугалась? – Суровцев повертел в руках листки с устрашающими рисунками и повернулся к клетке. – Ну, посмотрим, что за жуткий зверь…
Он сдернул брезент, и в ту же секунду лаборантка Лида невольно вскрикнула.
В клетке сидело существо, явно неизвестное академической биологии. Внешне оно действительно напоминало обычную серую крысу: верткое продолговатое тело с редкой серой шерсткой, омерзительный голый хвост, острая морда с тонкими, словно проволочными усиками… Однако глаза выглядели куда большими, чем у привычных помойных грызунов: круглые, с густыми пушистыми ресницами, они удивительно напоминали человеческие. Небесно-голубой цвет глаз только подчеркивал это сходство. В сочетании со скошенными верхними резцами и острыми розоватыми ушками эти странные и, казалось, всепроникающие глаза смотрелись действительно жутковато…
Внезапно крыса ощерилась, пристально взглянула на Суровцева, медленно перевела взгляд на лаборантку и с неожиданной агрессией заскребла когтистыми лапами по полу клетки. Пронзительные голубые глаза смотрели на лаборантку в упор, не мигая. От одного этого взгляда мороз шел по коже. Длинный голый хвост нервно подрагивал, длинные резцы хищно блестели в тусклом электрическом освещении.
– Бр-р-р-р… – Лида на всякий случай отодвинулась от животного. – Просто монстр