издавая свистяще-воющие звуки.
Жить хотелось, несмотря ни на что. И он решил, как молодой Оззи Осборн, построить воровскую карьеру. Ему нетрудно было запрыгивать в сумки и обшлага респектабельных граждан и по методу, апробированному в коморке жриц любви, засасывать внутрь себя деньги, а затем столь же незаметно ретироваться.
Не могло так не случиться, чтобы он не попал в один день к девушке осьмидесяти лет, занимающейся ростовщическим промыслом. Вы, дай Бог, узнали в ней процентщицу, коллежскую секретаршу Алёну Ивановну из романа Фёдора Михайловича Достоевского «Преступление и наказание». Это очень хорошо. Я тоже узнал.
Мы ей немного преувеличили возраст – в шестьдесят ныне даже на пенсию не выходят. И называем девушкой, боясь оскорбить другим каким гендерным словом, запрещённым в нонешние времена.
Алёне Ивановне Нос полюбился. «Занятная фитюлька». Она покрыла Носа слоем золота и инкрустировала смарагдами и адамантами, величала «Калабашкой» и носила под самым сердцем на веревочке. Под титьками, говоря языком черни. Процентщица была уверена в том, что Нос обязательно нужно носить, иначе он испортится.
В роковой день, когда один проклятый нигилист оборвал топором три жизни, одну даже не начавшуюся ещё, Нос висел на своём привычном месте. Под титьками, говоря языком черни.
Когда всё утихомирилось, он выполз, искупался в луже крови, дабы смыть с себя позолоту. Он бы и рад её оставить, но дышать под ней было невозможно. Смарагды и адаманты сохранил, на всякий случай. Как оказалось, не зря.
На улице Носа задержали жандармы. Кончено, окровавленный кусок плоти – к-р-р-р-р-р-айне подозрительный субъект. Нос попытался откупиться смарагдами – адаманты припрятал понадёжнее. И сделка уже готовилась состояться, как к двум жандармам, задержавшим Носа, подошёл ещё один и воскликнул:
– Батюшки, как он на нашего начальника похож, на Виктора, его сиятельства, Васильевича!
– Не бреши!
– Вот те крест! Вылитый он! Он у нас тоже завсегда с красным носом ходит.
– Никак отвалился.
– Истинно так!
Носа понесли к жандармскому генералу Виктору Васильевичу. Тот, увидев, Носа только беззлобно усмехнулся.
– Нос у меня завсегда красного цвета, оттого что я пью много водки и всегда пьян. Но я его нигде не терял, хотя вчера изрядно нажрамшись был. Но тут вот какое дело, раз он – тоже красный, то, вероятно, мой родственник. Как в индийском кино. А мой родственник должен обязательно находиться при солидной должности, иметь дачу и ездить в карете при орденах и лентах. Делать нечего, и поступить супротив сложившихся регламентов я не имею морального права.
И вот представьте, что пройдя все эти перипетии судьбы, достойные Мельмота-скитальца, вы усаживаетесь на атласную подушечку в карету, чтобы ехать на заседание Государственного Совета, как является какой-то майоришка Ковалёв и требует вернуться обратно. Как тут вернуться?
Где