Жизнь в небе. Евгений Кудинов Кудинов

яющаяся в пространстве навсегда. Как и миллионы песчинок забытых добрых надежд, лежащих ниц россыпью душ в бездонной бездне непонимания, происходящего вокруг. Каждый полет на север щемящая сердце турбулентность, на запад сравнительное душевное спокойствие. Постоянство полёта. Пространство и время в трехмерной системе. Точка, пересекающая оси координат. Холодные минус 65 по Цельсию за бортом и стабильная температура внутри салона, позволяют расслабиться, но мысленно ощущается тяжесть всего положения, постигшего нас. Всюду датчики нереальности яркостью режущие глаза, извещатели неизбежности, что сигнализируют об опасности. Каждые 3-4 часа мы в воздухе и как итогом месяцы беспрерывного нахождения за ядовитыми облаками. И все это на столь небольшом отрезке времени. А точнее на отрезке безвременья и увядания. Возможно часть клеток тела согласно нехитрым расчетам о давлении атмосферного столба, находятся постоянно в прострации, между небом и землёй, но мы стареем, и происходит это реально. Теломеры из-за постоянных перегрузок укорачиваются быстрее обычного. Времени больше нет, как и нет обозначенных тобой ранее жизненных ориентиров и слаба надежда на восстановление. Искры в пыли или звездное небо. Ни ты, ни окружающее не сможет стать прежним. Все изменилось.

      Настоящее, своим грузом изгибает тебя, продавливая вязкой массой сознание насквозь, как расплавленный металл легко проходит сквозь человеческую ткань. Сначала ты сопротивляешься и ощущаешь силу в этом яростном сопротивлении, кричащем «Нет, я не такой как вы, мне не по пути с вами, представляющими серую массу. Я жёг свечи, обливая руки воском, рушил сознание, создавая фантазии, я вдыхал влажную пыль в сером затхлом подъезде и согревался спичкой. Рисовал на замерзшем стекле автобуса с гармошкой молнии и оставлял отпечатки ладоней. Мог смеяться без причины воображаемой шутке. Я прожигал сердце и пришёл оттуда, где рассветы побеждают закаты, где жив дух времени, где злые волшебники творят добро, где чувства захлёстывают с головой, где способность говорить и мыслить, не переросла в соблюдение строгих законов и требований стандартов».

      Видел это во сне тогда, когда ещё мир был целостным, а не разбросан по поверхности, плавающими осколками в раскалённой магме, поднявшейся наружу через тектонические плиты. Постепенно тлеющие плиты, год за годом погружались вглубь бездны, оставляя все меньше пригодных для проживания участков суши. В те времена ещё не было необходимости живым организмам постоянно находиться в воздухе, чтобы выжить. Но однажды все изменилось. Началу конца положило сверхземлятресение в Йеллоустоуне, приведшее к трагическим последствиям как на материке, так и на всей планете, а пиком проблем стали полностью сгоревшие леса восточной Сибири, которые привели к недостатку кислорода и смерти почти миллиарда жителей планеты на азиатской территории Евразии. Температура поверхности земли стала невыносимо жаркой. Ядовитые споры и бактерии единственные, кто смог приспособиться к данности и заключили практически всю поверхность планеты в свои смертельные объятия. Их испарения обволакивая мозг, проникали вглубь, уничтожая неординарность. Все соприкасавшиеся с ними, становились одинаковыми по смыслу. Нет, они не убивали физически и не несли безусловную смерть. Они делали организмы послушными и немощными в своих желаниях. Пропадало чувство превосходства и желание изменить мир, хоть к лучшему, хоть в обратном направлении. Ощущение жизни приобретало краски условности обитания и все живое превращалось в условные грибы. Нам рассказывали об этом на курсах. Я был там. Изредка. Пропускал лекции, так как находился в другом измерении и в постоянном поиске выхода энергии не разрушения, а созидания.