вор о литературе – единственном деле моей жизни.
Материал, часть которого уже была опубликована, скомпонован по смыслу.
Вначале я излагаю свой взгляд на литературу как сущность и перечисляю ее основные функции.
Далее следуют дневниковые записи 1987-92 годов – периода, когда я определял свой путь, поступал и учился в Литературном институте (самому учебному заведению посвящен отдельный сборник мемуаров, публицистики и работ по литературоведению).
Продолжают книгу интервью, которые я давал различным изданиям, беседы с читателями и коллегами по цеху.
Эти материалы даны в оригинальном виде – без купюр и оценок; они являются опорными точками развития и подтверждают слова Пушкина о том, что человек меняется во времени.
Хотя, конечно, есть некоторые сущности, остающиеся неизменными.
Аттестуя себя прозаиком, поэтом, публицистом и переводчиком, во главу угла я ставлю художественную прозу.
Символом литературной веры для меня всю жизнь служат слова:
Поэт, не пишущий прозы, подобен мотыльку.
Прозаик, не пишущий стихов, мертв как стилист.
Функции литературы
Писать я начал тому назад более полувека: 21 сентября 1967 года.
Эту дату отмечаю с биографической точностью.
Ведь до сих пор сохранилась одна из первых записей в дневнике, который я вел спорадически на протяжении четверти века.
В тот день я бодро сочинил собственное продолжение детской сказки «Приключений мышонка Пика» – не помню уже какого автора.
Потом на протяжении долгих лет я то отходил от прозы (был поэтом, журналистом, публицистом), то снова возвращался к ней. Совершал витки по спирали, учась у других и пытаясь понять намерения себя самого.
Начиная с определенного момента я стал задаваться мыслями не только о процессе творчества, но о самом предназначении литературы – точнее, о тех функциях, которые она должна выполнить.
Ведь литературу объявляли то лакомством для авгуров, то формой для формы – а то (в случае с возведенной в абсолют русской классикой) наделяли не в меру нравственным значением и даже неким мессианским смыслом.
Что из того получилось для самой русской классики, стало ясным по результатам ее внедрения в детские умы: сам я окунулся в сладостную бездну своего родного языка лишь в зрелом возрасте, уже поступая в Литературный институт – настолько сильным было отвращение, привитое к изящной словесности в средней школе.
Обо всем этом я рассуждал давно и достаточно подробно на своем литературном сайте, который закрыл по причине отсутствия смысла. Сегодня хочу напомнить, зафиксировав свой взгляд.
Литература (как, впрочем, и другие виды искусства) имеет 4 функции, выполнению которых должно быть априори подчинено замысленное произведение.
Эти функции суть следующие:
1. Заместительная.
2. Очистительная.
3. Информационная.
4. Эстетическая.
Теперь поясню смысл вводимых мною понятий.
ЗАМЕСТИТЕЛЬНАЯ функция: литература на момент восприятия замещает реальную жизнь авторским вымыслом.
Погружаясь в хорошую книгу, читатель переживает чужое бытие. Это позволяет ему отъединиться от собственных проблем, перенестись в мир героев и вернуться оттуда в значительной мере отдохнувшим от своих проблем. На этой важнейшей функции основано воздействие даже таких жанров, как тупой детектив, психопатическое фэнтези или любовный роман уровня мыльной оперы.
Стоит подчеркнуть, что заместительная функция литературы для самого автора стоит подчас куда больше, чем для его читателей. И более того, многие мастера приходят в литературу именно в стремлении создать иллюзорную жизнь, развивающуюся по своим законам и оказывающейся порой куда более реальной, чем жизнь настоящая.
Написав пару сотен прозаических текстов, я прожил добрую тысячу чужих жизней.
Был и мужчиной и женщиной, и зверем и птицей.
Работал летчиком, врачом, музыкантом, снайпером, авиатехником, столяром, преподавателем, порноактером, еще бог знает кем.
Пережил минуты взлета и падения, сто раз умирал и сто один раз воскресал вновь.
И ничто – ничто-ничто – не могло мне дать такого удовольствия, как переживать эти выдуманные, но такие зримые жизни. И обогатить самого себя каким-то посторонним опытом.
ОЧИСТИТЕЛЬНАЯ функция базируется на введенным еще древними греками понятии катарсиса – то есть очищения души путем сопереживания чужим страданиям.
В моем любимейшем романе «Три товарища» (Эрих Мария Ремарк) есть эпизод, где Отто Кестер, друг главного героя Роберта Локампа, несется сквозь ночь в машине, стремясь скорее доставить доктора к его возлюбленной Пат.
Эти несколько десятков строк, вызывающие у меня слезы при каждом повторном