ж помешал, но кровь брызнула струйкой, словно алый родничок забил. Трибуны взревели.
Луций Эльвий по прозвищу Змей резко отшагнул, опуская оба гладия.[2] Сегодня он выступал как димахер – гладиатор, который бьется двумя мечами.
– Пятьсот сестерциев[3] на Змея! – кричали римляне с трибун.
– Пятьсот на Фламму!
– Попал! Так его!
– Промазал, растяпа!
– Клянусь Геркулесом, ставлю тысячу!
– Две тысячи!
– Бей же, бей! Не стой!
– Руби! Коли!
Луций Эльвий, пользуясь мгновением, немного отдышался. Анний Фламма, обряженный в голубую тунику секутора, выглядел жалко – роскошные белые перья на шлеме были ссечены и походили на заячьи уши, левая рука висела, как ослиный хвост, по переплетениям мышц стекала кровь из разрубленного плеча и капала в песок. Щит валялся в стороне, а сам секутор едва стоял – из горла его вырывалось клокочущее дыхание, розовые пузыри лопались на почерневших губах.
– Бей его! – ревели с трибун. – Бей!
– Нападай же! Ну!
– Давай! Сейчас ты его достанешь!
– Вперед! Он уже твой!
Болельщики яростно махали кулаками с отведенными вниз большими пальцами, требуя смерти.
Димахер мягко шагнул к секутору, скрестил мечи и резко развел их, нарочно открываясь. Фламма вяло взмахнул клинком, изображая бледную немочь, и вдруг резко подался вперед, делая выпад. Луций промешкал долю мига, и меч Анния достал его – проколол кольчугу на боку острием, пустил кровь. «Большие щиты» – те из зрителей, кто болел за секуторов, – победно взревели, вскакивая с мест.
Досадуя на оплошность – надо же, купился! – димахер отпрянул, отбивая меч Фламмы левым гладием, и рубанул правым. Удар не прошел. Анний живо извернулся – куда только вялость делась! – пригнулся и широким секущим движением ударил Луция по ногам. Димахер резко подпрыгнул, а когда приземлился, нанес двойной рубящий удар – обоими мечами сверху вниз, словно пытаясь оттяпать противнику руки. Секутору без щита пришлось туго, но он справился – изогнулся, отбивая один меч, а другой принял на шлем. Грянул дребезжащий удар.
Приседая, Змей пошел кругом, пользуясь левым мечом, как щитом, а правым нанося уколы. Фламма топтался, повернувшись к димахеру боком, и отбивал удары.
– Кончай танцевать! – орали с трибун.
– Бейтесь давайте!
– Коли его! Во! Еще!
– Руби, Змей!
– Бей его!
– Нападай! Не стой как столб!
– Давай! Давай!
Главный судья – сумма рудис – топтался невдалеке и выразительно шлепал палкой по ладони – пошевеливайтесь, дескать, а не то испробуете моего судейства!
Луций Эльвий завершил полный круг и вдруг резко изменил правила игры – прикрываясь правым мечом, ударил левым. Фламма успел выставить клинок, принимая удар, и тогда димахер сделал выпад с правой руки, поражая открывшегося противника в живот. Трибуны застонали от восторга…
Секутор поник, ослабевшие пальцы обронили гладий. Луций выдернул свой, и Фламма рухнул на четвереньки, обхватывая левой рукой колено Эльвия, – секутор просил пощады. Дырчатое забрало скрывало его лицо, но Змей хорошо представлял себе бледные щеки, по которым струится пот, и бесконечно усталые глаза – как у загнанной лошади.
Он поднял голову, оглядывая цирк, и повернулся к городскому эдилу, устроителю игр. Эдил, пожилой коренастый мужчина в белой тоге с красной подкладкой, лениво поднялся и обшарил глазами трибуны, перебирая в пальцах платок. Изучив общественное мнение, он пренебрежительно взмахнул одной рукой, без платка. Добей!
Димахер глянул на поверженного противника, улыбнулся – и быстрым движением меча распорол Фламме горло. Кровь, гонимая колотящимся сердцем, хлынула, обливая Луцию ноги. Секутор осел и повалился на бок. Готов.
Распорядитель игр приблизился вразвалочку, осмотрел раны и поманил служителей-лорариев. Те подбежали и коснулись раскаленными прутами ноги и руки Фламмы. Распорядитель-куратор удовлетворенно кивнул и оборотился к почтенной публике.
– Погиб! – возвестил он.
Трибуны взорвались торжествующим ревом. С приветственными криками мешались громкие проклятия тех, кто просадил свои сестерции.
– Он победил! – громко объявил куратор, пальцем указывая на Луция Эльвия. – Аплодируйте ему, римляне!
Циркус Максимус породил волну рукоплесканий, прокатившуюся по арене грохочущей лавиной одобрения.
Распорядитель вручил Луцию пальмовую ветвь, и димахер, воткнув мечи в песок, побежал вокруг всей арены, размахивая этой наградой за убийство. А тело Фламмы, зацепив крюками, поволокли прочь.
Большой Цирк не зря так назывался – пока Змей добежал до середины, он успел запыхаться. Когда-то давно Циркус Максимус был таким, что его и цирком-то назвать было нельзя. Просто здесь, в долине Мурсии,