итки», а вот коньяк, виски и особенно текилу – ценила. По случаю сегодняшнего события на столе красовалась бутылка Hennessy. Уже наполовину опустошенная.
– Зачем ты вообще потащилась на эту вечеринку? Тебя туда не звали, нас никого туда никогда не позовут. – После ночной смены, пяти пар и зубрежки теории литературы уже не было особых сил сочувствовать Мане. – Как тебя вообще туда пустили, там же только для мажоров?
Мы познакомились полгода назад при поступлении. 19-летняя Мария Епифанцева была рождена для инсты – ноги длинные, попа круглая, накачанная, грудь честного третьего размера, губы, как у младшей Кардашьян после операции. А еще Машке достались роскошные черные волосы и выразительные миндалевидные глаза. В одежде она придерживалась простых и понятных правил – только яркое, короткое и обтягивающее, ну и брендовое, конечно. А еще Маня любила и умела веселиться. Вся ее жизнь была как одна большая вечеринка. В общем, у парней моя подруга должна была пользоваться бешеным спросом. Тогда почему ее не пустили на тусовку?
У прекрасной во всех отношениях Марии было, как минимум, два недостатка. Первый – она всегда говорила то, что думала. Всегда. И всем. И сколько я ее знала, ни разу не изменила этой привычке. И второй – Маня хотела замуж. Здесь и сейчас. За первые два месяца учебы об этом уже знал весь наш курс, а также все более или менее популярные парни универа. Я не сомневалась в том, что своего она добьется, но – не с Максом Полянским. Сын владельца крупнейшей в области строительной компании жениться хотел примерно так же, как Маня – постигать основы стилистики русского языка. О его нежелании заводить хоть какие-то нормальные отношения знали все. Но разве это остановит Епифанцеву, чей девиз по жизни – «слабоумие и отвага»?
– Маш, он ведь отшил тебя, когда ты пыталась с ним познакомиться в клубе. Зачем ты снова к нему полезла, а?
– Сегодня отшил, а завтра сам за мной ходить будет, – Машка сделала неприлично большой глоток из рюмки и быстро сунула в рот кусок шоколада. – Никуда не денется он от меня, а пока пусть спит, с кем хочет.
Манин оптимизм вызывал во мне стойкую зависть – так не замечать очевидного и слепо верить в свое «долго и счастливо» я не умела.
– Хорошо хоть они просто тебя выгнали, а не заставили бегать голой вокруг учебного корпуса, как ту фитнес-модель с филологического. Или не трахнули всей толпой… Ведь не было ничего?
– Не было, не было. К сожалению… И не заставляли ее голой бегать, она сама напилась и разделась… А ты слухам веришь, как бабка старая. Лучше коньяк пей…
– Значит, нормально все было и тебе не пришлось спускаться в двадцатиградусный мороз по пожарной лестнице облитой с ног до головы шампанским? Маш, уже ролик в сеть выложили, как ты от охраны по всему комплексу на шпильках бегала… Две с половиной тысячи просмотров и более сотни комментов под ним.
– Вот же ж сволочи, а! Ну да черт с ними, переживу.
Умение плевать на общественное мнение было очевидным достоинством Машки. Это восхищало в ней куда больше, чем явное нежелание увидеть реальность – тот «высший свет», куда она так стремилась прорваться, – на самом деле был кучкой никчемных богатеньких уродов, которые уже свихнулись от вседозволенности и просто не знают, чего бы еще захотеть. Детки самых влиятельных и богатых людей города тусовались только друг с другом и не пускали «челядь» в свой круг. А дочь хозяина пекарни из пригорода никак не могла быть равной владельцам «газет, заводов и пароходов».
– Ма-а-ш, забей на него уже. Вокруг тебя столько парней ходят, некоторые даже жениться готовы, пусть не сейчас, но лет через пять-шесть точно. На кой черт тебе сдалась эта элита?
– Да потому что я – не ты! Это тебе нравится быть серой и незаметной, а я внимания хочу и чтоб мне завидовали! Чтобы не пахать у отца в пекарне с утра до ночи! У меня уже аллергия скоро начнется на его муку! Я жизни хочу нормальной, понимаешь, нормальной! Мне эти задроты с учебниками даром не нужны!
С Машкой такое бывает – переберет с коньяком, так и начинает меня жизни учить. А я – что? Я не обижаюсь. Я серая и незаметная. Когда была жива бабушка, шутила, что мне надо идти в шпионы с моей внешностью – увидишь раз и сразу же забудешь, настолько я типичная и обычная. А мне нравится, я вообще довольна своей внешностью. И не знаю, кто еще в 19 лет так бы радовался отражению в зеркале, как я. Так, кажется я отвлеклась…
– Не заводись, Маш. Хочешь ходить за Полянским, ходи. Я тебе мешаю разве? Просто он же смеется над тобой и дружки его… Я слышала, что папа ему невесту давно подобрал, она где-то за границей учится. Деньги к деньгам, как говорится.
– Или заткнись, или придумай, как мне с Максом контакт наладить. Ты же умная вроде, вот и думай.
Думать о Максе не хотелось, хотелось спать, а еще потрясти хорошенько Машку, чтобы хоть в какое-то подобие вменяемости ее привести.
– Ладно, поздно уже. Завтра первая пара у Гладилина, опаздывать нельзя. Я к себе пойду, обещай, что спать ляжешь и не наделаешь глупостей.
– Оставайся здесь, твой сарай опасен для здоровья, как ты вообще там живешь? – Машка зевнула и посмотрела на меня сонными глазами. –