itle>
УЖЕЛЬ ТА САМАЯ ЛИ ХАРПЕР?
Ли Х. Убить пересмешника. – СПб.: Азбука-классика, 2003
Ли Х. Пойди поставь сторожа. – М.: АСТ, 1915.
Американская литература славится яркими книгами о детях и подростках; достаточно вспомнить и твеновских Тома Сойера с Гекльберри Финном, и главного героя из «Над пропастью во ржи» Сэлинджера, и «Воспламеняющую взглядом» Стивена Кинга, и целую школу из «Вверх по лестнице, ведущей вниз» Бел Кауфман… «Убить пересмешника», о которой пойдёт речь, безусловно, одна из самых знаменитых в этом ряду – хотя, на самый первый взгляд, это всего лишь непритязательное повествование о житье-бытье девочки младшего школьного возраста в маленьком захолустном городке штата Алабама.
На дворе – тридцатые годы прошлого века; в Америке – «великая депрессия», что, впрочем, не отражается на жизни семьи Финчей, ведь отец маленькой героини – вполне состоятельный адвокат. Однако счастливое детство Джин-Луизы Финч, типичной девочки-сорванца (прозвище «Глазастик» – кажется, неудача переводчиц; в оригинале её называют «скаут» – т.е. разведчица, вперёдсмотрящая), наполненное всевозможными проделками и играми со старшим братом Джимом и их общим другом Диллом (кстати, прототипом будущего известного писателя Трумена Капоте, с которым Харпер Ли училась в школе) будет нарушено происшествием, после которого детям придётся резко повзрослеть. Это случится тогда, когда отец возьмётся защищать в суде негра, чем в насквозь расистском городке вызовет всеобщую ненависть к себе и своей семье.
Аттикус Финч – центральная фигура в романе. Оставшись вдовцом с двумя детьми, он осуществляет их воспитание серьёзно и ответственно, то есть главным образом на собственном примере. Сэр Аттикус своей корректностью, принципиальностью, стойкой приверженностью идеалам напоминает английского джентльмена (жители южных штатов вообще больше похожи на европейцев; если вспомнить фолкнеровский роман «Осквернитель праха» со сходной сюжетной коллизией, то, согласно ему, северяне-янки вообще относятся к другому народу). Впрочем, его идеалы – не английская традиция и не кодекс джентльмена, – он лишь осознанно служит принципам американской демократии.
Эта демократия подразумевает, что все люди созданы свободными и равными, однако равенство отнюдь не означает их одинаковости, а означает лишь равенство перед законом.
«… есть у нас… один институт, перед которым все равны – нищий и Рокфеллер, тупица и Эйнштейн, невежда и ректор университета. Институт этот, джентльмены, не что иное, как суд».
Это – краеугольный камень либеральной демократии. Однако судебная процедура в Америке (и не только) предусматривает и институт присяжных заседателей, коими являются самые обыкновенные обыватели. (В Алабаме 1935 года ими могли быть только белые мужчины). Обыватели же – предвзяты, поскольку заражены господствующими предрассудками, в частности, предрассудками против всех цветных. Это диктует присяжным осуждение негра на смертную казнь, при том, что невиновность его блестяще доказана Аттикусом Финчем, да и вряд ли ставится под сомнение каждым из них.
«… неужели наши просвещённые судьи и адвокаты не могут справиться с дикарями-присяжными?» – воскликнет Джим, брат Луизы. Увы…
Главная проблема в романе всё же не в расизме, но в любых предрассудках вообще, а кроме того – в тех субъектах, что всегда находят в них свою выгоду. Например, Аттикусу Финчу противостоит некто Боб Юэл, ложно обвинивший негра в том, чего тот не совершал (в изнасиловании одной белой девицы сомнительного поведения). Юэл – типичный маргинал, пьяница (такие именуются «белой швалью»), не желающий работать ни при каких обстоятельствах:
«В каждом небольшом городе вроде Мейкомба найдутся свои Юэлы. Никакие экономические приливы и отливы не меняют их положения – такие семьи живут, точно гости, в своём округе, всё равно, процветает он или переживает упадок. Ни один самый строгий школьный инспектор не заставит их многочисленных отпрысков ходить в школу; ни один санитарный инспектор не избавит их от следов вырождения, от всевозможных паразитов и болезней, которые всегда одолевают тех, кто живёт в грязи…»
Оклеветанный же негр – наоборот, честный трудяга, хороший семьянин, богобоязненный человек. Однако Юэл пользуется тем, что родился с белой кожей, а этим фактом (в Алабаме 1935 года) сказано всё. Вопиющая несправедливость, разумеется, никогда добром не кончается; Аттикус заметит по этому поводу: «Не надо обманывать себя – счёт всё растёт, и рано или поздно расплаты не миновать. Надеюсь, вам не придётся это пережить».
История, увы, показывает, что очень редко возмездие настигает виновных, – зато непременно отыгрывается на следующих поколениях: не на детях, так на внуках обязательно. Так что если не детям тех присяжных, то внукам это пережить-таки придётся, как, впрочем, и будущим внукам и правнукам сэра Аттикуса. Все они, жители сегодняшних США, на своей шкуре знают: ныне расизм уже поменял окраску, и теперь, наоборот, не дай Бог белому человеку судиться с цветным. (Как и мужчине следует хорошо подумать, стоит ли «связываться» с женщиной: это