Теперь вы понимаете, товарищи, что ваши огорчения и ваш конфликт не имеют под собой реальной почвы?
Ойкина промакивает платочком слезы и, краснея, отворачивается. Рубанович шевелит бровями и бормочет:
– Гм… Действительно…
– Ну, раз так – пожмите друг другу руки и – за работу.
– Лучше я эту руку под трамвай суну! – взвивается Ойкина.
– А я, если на то пошло, – заявляет Рубанович, – лучше этой рукой напишу заявление об уходе.
…Вечером дома застаю жену в слезах. Оказывается, у них в институте было собрание, и председателем месткома большинством в четыре голоса вместо Жучика избрали Волчика.
– Послушай, дорогая, – говорю я. – Этот Волчик, насколько мне известно, не растратчик?
– Честнейший человек! – дергает плечом жена.
– И не пьяница, надеюсь?
– В рот не берет! – с вызовом отвечает жена.
– Вот видишь. А Жучик, мне говорили, хоть и не злоупотребляет, однако не отказывается от рюмочки-другой. К тому же, если коллектив выразил свою волю…
– Свою! – нервно говорит жена. – А чью же еще, ха-ха! Конечно, свою!
– В таком случае я не вижу причин…
– Ox! – говорит жена и включает на полную мощь телевизор. Включает и садится к нему лицом.
Телевизор грохочет, но мне все равно слышно, как жена там, возле него, всхлипывает и сморкается…
ОДИН
С работы я обычно хожу один. А на этот раз присоединился к Гайдукиной Марье Ивановне. Не то чтобы мы с Гайдукиной были в каких-то очень дружеских отношениях, а просто у нее изо всех наших сотрудников особенно доброе лицо. Отзывчивое какое-то. Вот я с ней вместе и подгадал.
Прошли мы некоторое расстояние, вдруг Гайдукина слегка так вроде бы занервничала и говорит:
– Что-то вы не торопитесь.Медленно очень шагаете.
– Да куда же, собственно говоря, торопиться? – сказал я. – Некуда мне больше торопиться, дорогая Марья Ивановна… Жена от меня ушла.
– Вот тебе раз! – удивилась Гайдукина. – Чего это она?
– Так ведь, знаете, как бывает, – горестно пожал плечами я. – Характерами, говорит, не сошлись.
– Ай-яй-яй! – сказала Гайдукина. – Ай-яй-яй.. А я, знаете ли, тороплюсь. Спешу очень. За телефон надо успеть заплатить. А то грозились обрезать.
– Да-а, – вздохнул я. – Вот так… Не сошлись, говорит, характерами…
– И что это у них за манера такая – возмущенно сказала Гайдукина. – Чуть что – угрожать. За телефон не уплатил – обрежем, за свет немножко опоздал – обрежем. А телефон этот, прости господи, никуда не дозвонишься.
– Это уж точно, – согласился я. – Скорее бегом добежишь, чем по телефону.
– Мне бы кому чего обрезать! – сказала Гайдукина. – Ну, я направо. До свидания.
И она свернула. А я побрел дальше один. Так я прошел квартала два и неожиданно встретил хорошего своего приятеля Мишу Побойника.
– Миша! –