я до сих пор так думаю.
Екатеринбург – УПИ им. С.М. Кирова, Самара – Аэрокосмический им. С.П. Королёва, Ханты-Мансийск – недалеко от дома. Я был молод и сыт по горло родительской опекой, поэтому я выбирал между Екатеринбургом и Самарой. «Самара – дальше всего от дома… Решено!» – так я мыслил. Я не думал о специальности, престиже, будущем. Думал о своей новой кредитке и о свободе, но мои приоритеты мало волновали родителей.
Однажды утром я узнал, что на следующий день еду в Екатеринбург. В этом особенность моего общения с родителями. Они не были мне друзьями. Командным пунктом, моральной и финансовой поддержкой – чем угодно, только не друзьями. Они просто решили без меня, куда я еду. А я тогда был уверен, что что-то решаю сам. Наивный! Ничего не изменилось, хоть к родителям теперь это и не относится.
Помню то лето. Точнее, его часть, проведённую в Талинке (небольшой посёлок в Ханты-Мансийском автономном округе – Югре, в Западной Сибири).
Время в тех краях остановилось в перестройку. До сих пор над старыми деревянными домами возвышаются заброшенные стройки: грандиозные объекты ржавеют от болотной влаги. Люди просты и не заморочены. Здесь глупый переспорит профессора, а сантехник жмёт от груди больше, чем «Мистер Олимпия». Кругом бесконечные нефтяные и газовые предприятия, куда мы нередко лазили в детстве. Многокилометровые трубы под давлением, укрытые пенопластом и алюминиевым листом, с которых мы прыгали в сугробы зимой. Бесконечные – в прямом смысле этого слова – вечера: у костра на речке или на спортплощадке, на крышах пятиэтажек… Каждый элемент местного ландшафта подчёркивал простоту и неспешность здешней жизни. Мы десятки лет впитывали эти манеры.
Помню, как мы днями напролёт сидели у Руслана в «Газели» (да, у моего друга была личная пассажирская «Газель»), у которой протекала крыша. Играли в карты под низкие басы «Триагрутрики», «Восточного Округа» и других представителей так называемого уральского рэпа. Время от времени выходили на свежий воздух – покурить… Или за компанию. Взахлёб пересказывали смешные жизненные истории; одни смеялись, другие повторяли: «Так и было, я там был».
Как бы далеко я ни уехал, я всегда буду помнить те времена и тех людей. Буду помнить тонированные «девятки» с мешком цемента в багажнике – для низкой посадки, – застолья пьяных работяг и молодёжь со всей интернет-лабудой в голове…
В последний раз перед отъездом виделся с друзьями, они также не удивились скорому решению моих родителей. В тот вечер меня провожали с пивом и закусками, словно я уходил служить в армию. Много смеялись, отлично провели время. Напоследок сфотографировались. Сначала нормально, потом кривляясь. У меня до сих пор есть те фотографии, хотя только в цифровом формате (пауза для ностальгии). На следующий день рано утром родители повезли меня на вокзал в ближайший город от нас, эта была Нягань. Напутственные слова, полезные и практичные советы, слезы матери, крепкое рукопожатие отчима – и я вошёл в вагон поезда. Я хотел, чтоб поезд уже тронулся, – родители, стоявшие за окном, смущали меня. Лет через сто он наконец-то тронулся.
Я вспоминал выпускной, листал альбом с фотографиями. Родители светились счастьем и долго ехали на машине рядом с поездом, пока дорога наконец не заставила их свернуть. Я был уверен, что еду в Екатеринбург ненадолго – обязательно перееду в Самару, как только пройду конкурс в Аэрокосмический университет. Наивный!..
Дорога была скучной и показалась бесконечной. В вагоне стояла жуткая духота. А меня занимали мысли о родителях: «Я вам ещё покажу…», а все потому, что уже тогда я заподозрил их в заговоре. Они явно настаивали на Екатеринбурге, однако не понимали, что зависят от меня намного больше, чем я от них. Ведь как ни крути, дети – хозяева положения, но не всегда понимают это. Я понимал.
На вокзале меня встретила Сашка, двоюродная сестра. Я виделся с ней раз в два года, и наш разговор ограничивался словами: «А как…», «Нормально», «Ясно». Мне обязательно задавали вопрос: «Ты куда растёшь?», который я расценивал как верх идиотизма или апофеоз неловкости (с обеих сторон, конечно). «Как быстро растут чужие дети», – крутилось у меня в голове каждый раз, когда я видел Сашу. Я бы начал к ней, приставать не будь она моей сестрой. Но она была ею, и я любил её за это ещё больше. Грудь у Сашки всегда подчёркнута соблазнительным декольте, попа как у младенца, хрупкие худые лодыжки, кошачья грация и ноги длиной в бесконечность… Ну, теперь вы должны понять меня правильно или посчитать извращенцем. Решать вам.
Мы сели в маршрутное такси и через полчаса стояли в лифте. Ещё через минуту меня расцеловала бабушка, затем тётя Гуля (Сашкина мама), чуть позже крепко пожал руку дядя Стас, сверкая улыбкой и очками (считаю лишним пояснять, что он являлся Сашкиным отцом, но для особо недогадливых скажу – он брат моей матери).
Так начался день в Екатеринбурге, а закончился он бесконечными разговорами за столом, который ломился от всевозможной стряпни. Этот день не перевернул мой мир, но стал своеобразной точкой отсчёта.
До этого я бывал в Екатеринбурге почти каждое лето. Но побывать там в десять или двенадцать лет, когда ты, кроме бабушки, толком никого не видишь, и в восемнадцать… Большая разница…Очень большая.