циссизмом, просто фамилия такая!), вновь воцарился покой и порядок. Конечно же это произошло благодаря Гаврюше.
Гаврюша – домовой. Самый обыкновенный сказочный домовой, небритый мужичок с голубущими глазами, метр с кепкой в прыжке, носит сапожки, рубаху навыпуск, тулупчик нараспашку и ушанку. Его прямой обязанностью и святым долгом является забота о доме и семье, в этом самом доме (то есть в нашем случае – квартире) проживающей.
Но по-настоящему заботиться получается не всегда – тяжело ведь работать, когда в тебя не верят. Да и обидно это, кстати. А обидеть-то домового легко, вот назад вернуть трудно…
Но с тех пор, как благодаря Деду Морозу мама, папа, бабушка и даже старшая дочь Красивые поверили в Гаврюшу, всё встало на свои места. А младший Егорка в домового верил всегда и от веры взрослых в Гаврюшу тоже только выиграл. Больше никто не обвинял его в детском вранье, в слишком богатой фантазии и не присылал к нему красивых тёть-психологов с креном на всю голову.
Только могучий чёрный кот с белыми носочками на лапах, сталинскими усами, ленинским дефектом речи и пролетарским именем Маркс оставался несчастным, ведь взрослые до сих пор не знают, что он умеет говорить. Бабушка Светлана Васильевна, ветеран труда, наверняка о чём-то таком догадывается, но опасается, что остальные взрослые семьи Красивых спишут её подозрения о говорящем коте на возраст и приведут психолога уже к ней. Поэтому она пьёт валерьянку и молчит как партизан, ну и Марксу тоже приходится помалкивать. Пока…
Глава первая,
в которой все пьют чай с конфетами
– Нет буйжуйскому «Маасдаму»! Да здъявствует наш сый «Дьюжба»! «Дьюжба-а-а»!!! Землю кьестьянам, фабьики йабочим, холодильник коту-у! – не выдержав, проорал Маркс за завтраком.
– Егорка, прекрати дразниться и изображать кота, как тебе не стыдно! – проворчала Светлана Васильевна, повернувшись от плиты к столу.
– Но это не я, бабушка! Это Маркс сказал!
– Егор, ты уже не маленький, сам же знаешь, что коты разговаривать не умеют, – покачала головой мама, размешивая ложечкой сахар в керамической кружке с чаем, на которой по специальному заказу папы, Вал Валыча, был нарисован домовёнок Кузька из мультика.
– Ну одно дело домовой, это ещё… понятно, – помолчав, добавила она, – но говорящий кот…
– Так, может, это домовой ваш и говорит? – предположила бабушка. – Егорка-то ещё в первом классе и слов таких в школе не проходил. Вы уж скажите Гаврюше этому, чтоб котика моего лечебного не передразнивал. Ох… – Она поставила на стол большое блюдо с пышущими блинами и тяжело опустилась на табуретку. – Хотя с точки зрения советской науки домовой этот ваш всё равно существовать не может!
Гаврюша в это время сидел на подоконнике, поглядывая, как во дворе лёгкий снег не спеша заметает следы от колёс машины Вал Валыча. Сам домовой оставался невидимым, чтобы не смущать семейство и не нарушать идиллию воскресного завтрака. Но, с другой стороны, как же можно порядочному домовому не отреагировать на такие несправедливые обвинения?! Нипочем нельзя!
Эффектным жестом отодвинув кухонную занавеску, Гаврюша щёлкнул пальцами и стал видим всем собравшимся на кухне.
– Да как же энто не может меня существовать?! Вот он я! Вот! – Он вскочил на ноги и покрутился вокруг своей оси, как юла, чтобы показать себя маме и особенно бабушке со всех сторон. – И не передразнивал я кота! Делать мне больше нечего! Энто он сам орёт, провокатор пушистый, а признаваться не хочет.
Пользуясь общим замешательством, Гаврюша спрыгнул с подоконника, хлопнул ушанкой об пол и, подтянув полосатые плисовые штаны, забрался на свободную табуретку, усевшись рядом с Егором. Младший Красивый тут же дал ему конфету «Птичье молоко» из хрустальной вазочки.
– Может, вы, конечно, и существуете, Гаврила Кузьмич, – сердито буркнула бабушка, – но я ни за что не поверю, что котик мой умненький может такие глупости кричать по утрам! Не наговаривайте на Марксика.
– Пйявильно, – шепнул кот, на всякий случай придерживая хвостом миску сметаны.
– И что это ты, Егорушка, гостей химией всякой угощаешь? Я для кого блинчики пекла, тонкие да сладкие, по французскому рецепту из книги «О вкусной и здоровой пище»?
Бабушка ловко свернула два блинчика в трубочки, положила на красную в белый горошек тарелку, шмякнула туда же столовую ложку мёда и подвинула к Гаврюше.
– А пойду-ка я пройдусь по магазинам, за продуктами, – встав, сказала мама. – А то ведь одними блинами сыт не будешь, а Вал Валыч с Глашей, конечно, про продукты забудут и, кроме зимних сапожек на платформе, ничего не купят. Всем приятного аппетита.
– Кофию бы… – мечтательно вздохнул домовой, провожая маму взглядом. – Приучил меня к кофию мой двоюродный племянник из Турции. Там только кофий и пьют. В песке горячем греют, в медной посудине с узким горлышком и деревянной ручкой, а…
– А вот кофе в нашем доме не пьют, – отрезала бабушка. – Он для сердца вредный и для сосудов и на сон плохо влияет.
– А я маленькую чашечку. С сахаром