Эдуард Веркин

Снежные псы


Скачать книгу

. И выражение на ней такое – «я тут сожрал двух аквалангистов, кого бы еще сожрать…».

      Одно утешает – скоро это все кончится. Этот их весь, как в свое время говорил старина Ляжка, медвежий беспредел. Температура по всему шарику повышается, Антарктика тает, Арктика тает, жить белым гадам негде, полезут на сушу, а там их комары загрызут. И вообще, брусникой они питаться вряд ли смогут, ведь не вегетарианцы. Так что лет двести им осталось, не больше, потом передохнут. Через двести лет я загляну в простой музей в соленом провинциальном Сиэтле, увижу набитого сушеными водорослями мишку, щелкну его по носу и потреплю за ухо.

      Через двести лет.

      А пока я их не люблю. Белый медведь мне не товарищ.

      Но сейчас это были не они.

      Звук исчез.

      Началось.

      Туман вязко колыхнулся, я почувствовал его движение, но реагировать не стал. Постоял еще немного, вглядываясь в густую ватную субстанцию, затем медленно обернулся.

      Снегохода не было. Только что – оранжевое неспокойное пятно в белом безмолвии – стоял здесь, трещал на холостом ходу, и вот исчез. Растворился, и стало тихо. Тихо-тихо.

      Началось. Уперли снегоход. Теперь до площади пешедралом придется добираться, а я уже, блин, не молод.

      А вообще утро началось нормально. Обычно. С холода.

      Я проснулся – ничего не видно. Перед глазами морозные узоры на стеклах маски. Нет, можно, конечно, спать в шлеме с подогревом, но мне кажется, что шлемы жужжат, а я не могу спать под жужжание. Чувствуешь себя так, будто голова в микроволновке хранится. Такие шлемы специально изобрели американцы, чтобы у жителей северных территорий мозги фритюрились. А когда они совсем сфритюрятся, звездно-полосатые орды двинут на нас прямо через Гренландию…

      Нет тут никакой Гренландии, никто к нам не двинет. Кобольды вот двинули, да замерзли сразу, так и остались там стоять, в снегах. Уродливые ледяные скульптуры. И никакая мертвая вода не помогла. Замерзла.

      А шлем помогает, но жужжит. Так что в шлеме я не сплю, а стекла маски замерзают. Просыпаешься – перед глазами морозные узоры и другие чудеса снежинок. И керосинка погасла. Она всегда гаснет. А еще написано, что в Англии сделано. Везде вранье.

      Я осторожно выставил наружу руку – холодно. Стянул маску и огляделся, как всегда оглядываюсь.

      Все как обычно. Пламя замерзло длинным оранжевым язычком с синей прожилкой посередине, и я удивился. Каждое утро оно замерзает, и каждое утро я удивляюсь. А можно бы и привыкнуть. Но к этому привыкнуть трудно. Я вот человек ко всему привычный, умирал двадцать восемь тысяч раз, а вот к замерзшему огню привыкнуть не могу. Наверное, оттого, что в душе я консерватор, как я недавно понял.

      А может, это от мороза. От него стал я какой-то спокойный, ничего меня не волнует. Случилось так.

      Да и город этот спокойный, не похож на остальные здешние пространства. Перец правду сказал. Тут вообще… странно. Странней, чем обычно. Градус невменяемости гораздо выше. Мертвый холод. В третий день по прибытии, ну, немного уже подочухавшись, я решил попрактиковаться – немножечко пострелять. Так, для души. Ну и посмотреть, что тут к чему. Вот и вышел на крышу.

      Есть такое выражение устойчивое – «город-призрак». Это когда жители вдруг взяли – и сгасились, а город остался, ну и призраков в нем полно завелось разных: мутантов, ментальных вампиров, все как полагается, люки с пауками, зомби в подворотнях, ну или парочка маньяков с лопатами. Нормальный такой город-призрак, тихая долина.

      А здесь ненормальный. Вымороженный. Кругом только белое. Снег, лед, иней. Тихо. Солнце светит пять часов в день, остальное время ночь.

      Так вот, вышел я на крышу пострелять. А как тут стрелять? У меня рукавицы размером со средний валенок! Ну, решил рискнуть своим драгоценным здоровьем, рукавицы сбросил, выхватил из-за пазухи Берту. Хорошо, что с вечера на рукоятки натянул обрезки от велосипедных камер, пальцы сразу не примерзли, и я успел выстрелить.

      Выстрел замерз. Не знаю, как такое возможно, но пуля пролетела метров пятнадцать и упала. Видимо, порох взрывается тут с недостаточной энергоотдачей, а может, еще что. Тут же все по-дебильному. Короче, выстрела не получилось. Выстрел замерз. Рассказал бы Варгасу, тот бы не поверил, сказал бы, что у меня от мороза мозг закоченел. Может, так оно и есть, конечно…

      Потом-то нашел патроны – специальные, для холодной стрельбы. А сначала так и ходил безоружный.

      Снег здесь никогда не идет. С неба не падает. Если только метель его поднимает, а так нет, тишина. Кажется, даже снегопад замерз.

      Тут вообще все замерзает. Кроме нас. Сами мы не замерзаем – в том-то и заключается основная ненормальность. Это не значит, что тут не холодно – холодно, и лыжную палку лизать крайне не рекомендуется. Но холод не смертельный почему-то. То есть, если я разденусь догола и буду носиться по мерзлым улицам, холодно мне, конечно, будет, но ни воспаления легких, ни менингита, ни других осложнений. Максимум – ОРЗ, ангина и обморожение. Причем даже пальцы отморозить не удается – только нос, уши и щеки. Нос, уши и щеки у меня всегда болят. Даже антифриз