я новой встречи. А если ей все-таки не суждено состояться, что ж… Она поймет, примет и это. Ах, если бы только…
Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! Сегодня утром, проснувшись, Ирина долго лежала в кровати, все еще пахнущей ИМ, и размышляла о том, что, если случившаяся близость обернется зачатием, она не станет ни секунды раздумывать и оставит ребенка. Более того, она уже желала его.
В половине шестого, сдав помещения уборщице тете Глаше, Ирина вышла из музея и направилась в сторону кинотеатра. Не то чтобы ей так уж хотелось посмотреть какой-нибудь новый фильм – тошно было возвращаться домой. В пустую квартирку, где тебя никто, кроме дежурных хлопот, не ждет. Так что пусть готовка и постирушка поскучают до завтра, а сегодня Ирине захотелось немного отвлечься, развеяться.
Давали картину «Сорок девять». Название – ни о чем, но на рукописной афише красовалось море. Правда, в столь топорном и аляповатом исполнении, что Ирина даже поморщилась. А еще некстати вспомнила висящий в спаленке Ольгин пейзаж. «Если бы не рисунок, в тот день Юра мог бы остаться со мной», – кольнуло ревнивое. Гоня крамольные мысли, она прошла в кассу и купила билет на ближайший сеанс.
Фильм оказался про легендарную четверку – Зиганшин, Поплавский, Крючковский и Федотов. Про то, как 49 дней четверо молодых советских солдат дрейфовали на барже, унесенной штормом в Тихий океан. [1] Оставшись практически без воды и пищи, все это время ребята мужественно боролись за жизнь: когда закончилась картошка, сварили ремешки от часов и от гармони, потом в пищу пошли сапоги… Два года назад эта история прогремела на весь мир, а у себя в стране парни долго, пока в космос не отправился Гагарин, ходили в национальных героях. Ирина помнила, как уже на следующий день после выхода в «Известиях» очерка «Сильнее смерти» страница со статьей была безжалостно вырвана из музейной газетной подшивки и унесена кем-то из посетителей. А вскоре ученики ее изостудии, возвращаясь с занятий, горлопанили: «Зиганшин – буги, Зиганшин – рок! Зиганшин съел второй сапог». Но вот сам по горячим следам снятый фильм разочаровал. Хотя актеры играли неплохо.[2] Возвращаясь после сеанса домой, Ирина размышляла о том, что в реальной жизни наверняка все было гораздо страшнее. И не столь благостно-патриотично, как на экране.
Как именно это было, мог бы рассказать Юра, переживший страшную блокадную зиму. А еще – ее ученица и, как теперь выяснилось, его сестренка Оленька. Точнее – могла бы. Если бы Бог, либо некто, равный по могуществу, в свое время не смилостивился и не избавил ребенка от большей части самых кошмарных детских воспоминаний…
В Галиче темнеет рано, а с уличным освещением вечные проблемы. Вот и этим вечером на улице Подбельского горел лишь фонарь возле магазина. И как раз в его мягком электрическом свете, к ужасу своему, она различила фигуру амбала – того самого хулигана из шпанской троицы, что прицепилась к ним на берегу озера.
Ирина замедлила шаг, тревожно обернулась – ни единой души, звать на помощь некого. Меж тем амбал недвусмысленно перегородил ей тропинку к дому, до которого оставалось каких-то двадцать метров, и Ирина почти физически почувствовала, как душа ее, ища спасения, сиганула в пятки.
– Вы всегда так поздно домой возвращаетесь?
– А вам какое дело?
– Лично мне – никакого. С вами хотят поговорить.
– А вот я не желаю ни с кем разговаривать. Дайте пройти!
В следующую секунду со скамейки, на которой в дневное время томились бабки, ожидающие подвоза в магазин свежего хлеба, поднялся еще один мужчина.
Этот был много старше и не столь пугающей наружности. Когда он оказался под фонарем, подсветившим лицо и седовласую шевелюру, Ирине показалось, что этого человека она где-то видела. Но когда и при каких обстоятельствах – не вспомнила. Да и времени на раздумья не было.
– Или вы сейчас же уйдете, или я начну кричать!
Эту угрозу она произнесла чуть менее тревожным голосом: слегка успокоило появление седовласого, несшего в руках совершенно мирный предмет – букет кричаще-алых гладиолусов.
– Добрый вечер, Ирина Петровна! Умоляю, не пугайтесь. И – тысяча извинений за неожиданный и столь поздний визит.
– Добрый. А разве мы с вами?..
– Исключительно заочно. Я, признаться, люблю захаживать к вам в музей. Правда, это случается не так часто, как хотелось бы. Меня зовут Георгий Сергеевич.
– Чем обязана?
– Я хочу принести вам и многоуважаемому Барону извинения за безобразную выходку, второго дня учиненную этим оболтусом и его, с позволения сказать, спутниками. К сожалению, те двое в настоящий момент находятся на амбулаторном лечении. По известным вам причинам. И лишь потому не смогли присоединиться.
– И слава богу, – буркнула Ирина.
– Это вам.
Седовласый галантно вручил ей букет.
– Спасибо, конечно. Но… Я не вполне поняла… Про барона?
– Прошу прощения. Разумеется, я имел в виду Юрия Всеволодовича. Вы, часом, не в курсе: